Гносеология права на жизнь - [46]
Такой подход наиболее удобен для этатистского отношения к репродуктивным правам. Государство не вмешивается во внутренние отношения относительно принятия решений по вопросам выработки линии поведения. Выбор признается за самими субъектами. Значит, и государство снимает с себя ответственность за принятые гражданами решения, лишь выполняя функцию «ночного сторожа». Вмешательство со стороны публичных органов возможно только в случаях недопущения дискриминации в регулировании репродуктивных прав. Само общество осуществляет контроль за тем, чтобы государство не переходило определенный рубеж, чтобы приведенное вмешательство не было необоснованным. Сама политика государства в таком подходе наиболее предсказуема. Одновременно государство устраняется от активных мер в этой сфере, принимается так называемая политика ожидания.
Приведенные обстоятельства показывают, что репродуктивные права – комплексный институт, совокупность правомочий. Они не охватываются, как отмечает О. А. Хазова, в полной мере ни одной из существующих отраслей права[228]. О. А. Хазовой также дана дифференциация репродуктивных прав, включающая в себя круг правомочий:
– право свободно принимать ответственные решения относительно количества детей, интервалов между их рождениями и времени их рождения;
– право доступа к необходимым для этого информации и средствам;
– право достигать высших стандартов сексуального и репродуктивного здоровья, включая право принимать решения по вопросам, касающимся репродуктивного поведения в условиях отсутствия дискриминации, принуждения и насилия[229].
Каждое из них соответственно будет черпать себя в самостоятельно закрепляемом различном неотчуждаемом праве человека:
– право на неприкосновенность частной жизни (ст. 17 Международного пакта о гражданских и политических правах, ст. 23 Конституции РФ);
– право на получение информации (ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, ст. 29 Конституции РФ);
– право на охрану здоровья (ст. 12 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, ст. 41 Конституции РФ).
Соответственно каждое правомочие должно оцениваться сквозь призму содержания соответствующего ему основного права.
Авторская позиция сводится к тому, что предназначением всех репродуктивных правомочий является обеспечение продолжения жизни. Исходя из этого, их «реликтовой природой» будет право на жизнь. Именно оно определяет сущность и значение репродуктивных прав. Только в последующем можно говорить об их дифференциации. Основой такого мнения является биологическая природа человека. Человек – Homo sapiens – является представителем биологической материи, которая подчинена определенным законам, которые не зависят от воли человека. Если человека не кормить в течение 30 дней, то он умрет. Человек рождается, затем умирает. Можно продолжать до бесконечности. Выше уже приводились слова П. Т. де Шардена, что человек является венцом природы. При этом следует привести и слова М. Босанаца: «Биологический фактор остается звеном, которое связывает Homo sapiens и все его общество с остальной природой. Этот фактор проявляет себя как инстинкт жизни. А инстинкт жизни состоит из двух основных компонентов: из сохранения индивидуума и продолжения рода»[230]. Далее М. Босанац не соглашается с подменой понятий воспроизводства населения на производство людей. Автор правильно указывает, что биологический процесс размножения присутствует у животных, который не подчиняются общественным законам. Также зачатие как процесс слияния клеток не зависит от правовой системы. «Воспроизводство жизни – понятие более глубокое: оно – необходимое условие всего, что человек делает, того, как он живет, то есть и основа общества, в котором человек биологически существует. Общественная жизнь Homo sapiens – специфическая форма жизни; она может объяснить только, каким образом живет человек. Но жизнь как биологически фактор, ее сущность не зависят от общества и его порядков»[231]. Узкий подход к пониманию воспроизводства лишь как к биологической категории позволяет многим юристам отрицать вообще какое-либо юридическое значение за этим явлением. Как может право вмешаться в то, что не подчиняется социальным законам? По-видимому, присутствует определенное недопонимание значения вопроса. Биологические функции, по выражению Питирима Сорокина, в мире людей приобретают психический характер, что и придает им социальный характер: «Именно это присоединение психики, а не что-нибудь иное заставляет их считать социальными явлениями и дает право для изучения не только биологу, изучающему чисто жизненные формы данных отношений, но и социологу, изучающему их сознательные, социальные формы. Если бы “половой вопрос” весь заключался в “конъюгации” и в чисто биологических половых актах, то социологии, конечно, тут не было бы дела и вопрос был бы не “социальный”, а чисто биологический. Но думается, никто и никогда еще не ставил этот вопрос, как вопрос социальный, в этой плоскости, а всегда, говоря о “половом вопросе”, разумел под ним не сами половые акты, а главным образом те психические отношения, которые связаны с этой биологической функцией…»
