Гносеология права на жизнь - [128]

.

В конечном счете всегда стоит всего лишь один вопрос – можно ли убивать человека? Знаменитый вопрос Достоевского: человек – я или тварь дрожащая? По-видимому, государство не имеет права следовать такой логике. Нельзя государству самоутверждаться за счет жизней собственных граждан. Государство сильно не количеством смертных приговоров, приведенных в исполнение. Слова о том, что каждая жизнь ценна для государства, должны быть наполнены тем, что каждый раз, когда совершается убийство, должен быть задан совершенно логичный вопрос: что было сделано для того, чтобы этого убийства не произошло. Легче всего отреагировать на уже свершившийся поступок – объявить виноватым одного убийцу. Убивая его, государство тем самым снимает с себя ответственность за собственное бессилие перед лицом потерпевшего. Тому, кто стал жертвой преступного посягательства, уже абсолютно все равно – будет ли его убийца казнен или нет. Реальной деятельностью государства по защите права на жизнь будет не расширение количества смертных приговоров, а положительные действия, направленные на то, чтобы убийства становились как можно реже, чтобы каждый человек смог осознать ценность каждой человеческой жизни. Многим это покажется несбыточной мечтой, но, наверно, нужно хотя бы попытаться, чтобы приблизиться к ней. Легче признать ее фантомом и не стремиться к ней никогда.

Заключение

Право на жизнь, закрепленное в основных международно-правовых документах, в Конституции Российской Федерации имеет сложную структуру и содержание, так как данное право не означает, что государство тем самым разрешает, дозволяет жизнь собственных граждан. Жизнь возникает вне государственных велений, и биологическое рождение ребенка меньше всего нуждается в наличии государственных институтов. Следовательно, жизнь должна рассматриваться правом не только как форма биологического существования, но и как способ самореализации конкретной личности.

В классическом понимании субъективное право зависит от воли и сознания субъекта. Именно этим определяется сущность данной категории. Но только при анализе права на жизнь с начала появления нового субъекта права такие принципы дают сбои. Появление на свет нового человека отнюдь не зависит от его собственной воли. У ребенка как раз никто не испрашивает желания появиться на свет, в этом проявляется воля других лиц – его родителей, их личное право. Как отмечено в Воззвании Тегеранской конференции, принятом 13 мая 1968 г., – родители обладают неотъемлемым правом свободно и с чувством ответственности определять число детей и сроки их рождения. Это заставляет одновременно задуматься над тем, волен ли человек приостановить природный процесс. Соответственно возникают вопросы: вправе ли женщина сделать аборт? может ли мужчина принудить женщину пойти на искусственное прерывание нежелательной с его стороны беременности или заставить женщину отказаться от прерывания беременности, в том числе путем подачи иска? Тем самым право внедряется в область интимнейших отношений меду мужчиной и женщиной – проявления сексуальности. Юриспруденция выделила специальный термин – «репродуктивные права», чтобы адекватно реагировать на необходимость правового регулирования социальных отношений. Репродуктивные же права рассматриваются как элемент права на жизнь не только ребенка, но и его родителей. В этом аспекте действующее законодательство по-новому регулирует право на искусственное прерывание беременности, право на искусственное оплодотворение, право на суррогатное материнство.

Выявление особенностей права на жизнь позволяет решить, может ли человек пользоваться данным правом неограниченно, а также произвольно распоряжаться таким благом, как жизнь? Религиозная точка зрения исходит из того, что поскольку жизнь дарована Богом, то человек не обладает правом распоряжаться ею. Самоубийство является тяжким грехом по религиозным канонам многих конфессий. Большинство государств Средневековья также закрепляло в своих правовых системах суровые наказания для самоубийц-неудачников, кроме того, предусматривались различные надругательства над трупами самоубийц. В настоящее время таким гражданам оказывается врачебная помощь, тем самым медицинские службы пренебрегают волей человека, самостоятельно решившего свести счеты с жизнью. При этом предусматривается специальная реабилитационная терапия, направленная на предотвращение подобных попыток в будущем.

Нормы, фиксирующие правомерность лишения жизни в случае необходимой обороны, показывают, что право на жизнь одного человека может быть ограничено в целях сохранения другой жизни – хотя в таких случаях следует, по-видимому, говорить об умалении права. Ограничение права не предусматривает ликвидацию самого субъекта. При причинении вреда, в результате которого погибает человек, устраняется сам субъект, обладающий правом. Прекращает существование то благо, на защиту которого направлено субъективное право, закрепленное ст. 20 Конституции РФ.

На протяжении последнего столетия одним из политизированных является вопрос о смертной казни. Если человек наделяется правом убить другого, может ли государство позволить себе это? Сложно говорить о ее отмене, когда средства массовой информации подробно пишут об увеличении убийств, сопряженных с особой жестокостью. Смерть другого человека становится смыслом жизни маньяка. Зная о страданиях родных и близких жертвы преступлений, сложно проповедовать гуманизм. Смертью одного, как правило, еще и растоптана судьба многих людей. Как должно общество реагировать на такое проявление жестокости? Если весь мир не может найти единственно верный ответ, то можно ли этого требовать от автора монографии? Представляется, что отношение к смертной казни – это нравственный выбор каждого человека.