Гномы к нам на помощь не придут - [54]

Когда Джамиль проработал на заводе две недели, он сделал мне предложение.

— Слушай, — говорит, — а давай я буду тебе людей приводить. Ты будешь устраивать их на работу, а они тебе за это от первой получки будут по десять процентов отстегивать.

Я говорю:

— Двадцать.

Уж не знаю, сколько он там думал наварить на этом сам — никогда его об этом не спрашивал, — но, поторговавшись, мы сошлись на том, что я будут получать пятнадцать.

После этого я решил посоветоваться с ним насчет квартиры в Ришон-ле-Ционе. Она у меня уже тогда из головы не выходила. Прихожу к нему, кладу на стол пакет с бумагами, а сам так волнуюсь, что не могу из себя ни слова выдавить. Однако мне даже не пришлось ему ничего объяснять. Он сам задал мне все необходимые вопросы, достал своими длинными пальцами бумаги из пакета, открыл ящик стола, вынул оттуда калькулятор и лист бумаги и буквально за несколько минут составил мне накопительную программу. Я смотрел на цифры, которые он написал на листке, и мне хотелось целовать ему руки. Ведь теперь, благодаря ему, у меня был план, как претворить свою мечту в жизнь!

Когда Джамиль впервые принес мне деньги, я целый день проносил их в кармане и никак не мог решить, что с ними делать. Дома не спрячешь: найдут. Кроме того, дома всегда кто-нибудь есть. В банк тоже не понесешь. Банковские служащие сразу маме донесут. Или еще, чего доброго, в «Амидар» стукнут и там потребуют, чтобы я заплатил наконец за квартиру. Здесь ведь люди язык за зубами держать не умеют. Встречаю, например, вчера в центре поселка, возле супермаркета, учительницу Ицика, а она мне и говорит:

— Ты знаешь, что он уже два два месяца в школу не ходит? Если так будет продолжаться, я попрошу, чтобы к вам инспекторшу из районо прислали или нашу новую ответственную по борьбе с детским хулиганством.

И все это прямо при людях, чтобы все слышали!

Всю ночь я думал, что делать с деньгами, а когда утром пришел на завод, попросил совета у Джамиля. Он предложил хранить деньги у него.

— Я, — говорит, — буду их для тебя в доллары переводить, и они будут лежать у меня. Пока ты четырнадцать тысяч на первый взнос не наберешь.

А что? — подумал я. Ведь я же про него все знаю, и он про меня все знает. Чего же мне бояться?

Так наши с ним судьбы и оказались накрепко связаны.

С тех пор пятнадцатого числа каждого месяца я снимаю со своего счета в банке зарплату и половину отдаю Джамилю, а он превращает мои деньги в доллары и хранит их у себя.

Правда, самих этих долларов я никогда не видел. Когда я устраиваю кого-нибудь из деревни Джамиля на работу, он пишет мне записку, что отложил для меня столько-то и столько-то, и все. То есть я вижу одни только цифры. Но меня это совершенно не беспокоит. Я знаю, что Джамиль человек абсолютно честный и что его слово — кремень. А кроме того, если я храню деньги в долларах, я не могу их потратить. Нет, ну разумеется, мне хочется их когда-нибудь увидеть. Хочется подержать их в руке, пересчитать, положить в карман. Хочется почувствовать их, как говорится, на своем теле. Но я дал Джамилю слово, что никогда к нему в деревню не приду, а мое слово тоже кремень.

На заводе о наших отношениях никто даже и не догадывается. В столовой я никогда рядом с ним не сажусь, а он, в отличие от всех остальных, никогда не приходит ко мне в подсобку пить кофе. Я дал ему слово, что не приду к нему в деревню, а он дал мне слово, что, если я даже буду его умолять, он мне ни за что моих денег не отдаст — ни единого доллара. Пока не накопится вся сумма. Я сам попросил его дать мне такое обещание после того, как мама завела со мной разговор о частных уроках для Ицика.

— Если он, — сказала она мне как-то раз, — не будет ездить в город к репетитору, даже и не знаю, что из него получится. Целыми днями только с этой своей птицей и возится. Ну что же это такое?

Я помню, как она с укором посмотрела мне в глаза, когда я ответил, что у меня на это денег нет. Но я свои глаза в сторону не отвел. Я же ведь ей не соврал. Дело ведь не в том, что мне денег жалко. Дело просто в том, что я обязан откладывать. На стены, на раковину, на плиту, на ванну, на ковер.

Когда я принял решение откладывать, мне вообще стало эти слова выговаривать гораздо легче — в смысле, что у меня денег нет. Я даже и себе это иногда говорю. Например, когда мне хочется купить новый пиджак. Наша семья живет на половину моей зарплаты, на пособия для детей и на те гроши, что мама получает в яслях, и у нас дома все уже давно привыкли, что денег ни на что нет. Даже Дуди — и тот у меня больше денег не просит. А ведь я знаю, что ему очень хочется, чтобы у него карманные деньги были. Правда, раз в две недели я все-таки даю им денег на кино. С этим ничего не поделаешь. Кино — это святое. Без кино тут можно сдохнуть. Но это все. Ни телевизор, ни электропечь, ни новую одежду никто меня купить уже давно не просит. Знают, что подходить ко мне с этим бесполезно. И земельный налог я нашему горсовету тоже больше не плачу, и счета за воду. Один раз нам даже ее отключили. Но я к ним пошел, поплакался, и в результате половину долга они мне скостили, а воду подключили снова. «Амидару» я тоже платить перестал. Уже целый год как за квартиру не плачу. Они мне даже угрожали. Но меня это не волнует. Я и с ними тоже как-нибудь договорюсь.