Гномы к нам на помощь не придут - [17]
Ладно. Ты, Масуд, пока проходи, а я возле него еще чуток постою.
Постой! Тебе туда одному нельзя. Подожди меня. Это комната Дуди. Он в своей кровати никогда до утра не долеживает. Встает посреди ночи и идет в новую половину квартиры спать, к братьям своим. Это вот их комната. Хотя места теперь и много, они все равно все вместе спят. Прямо как селедки в бочке. Эти — та уже большая. Вон она, на второй кровати лежит. А Дуди — на соседней кровати, видишь? Ну а это новенькие наши. Постой-ка, я приподыму одеяло, чтобы ты мог получше разглядеть. Их зовут Хаим и Ошри. Они близнецы. Перед тем как уйти, ты оставил их мне в животе. Я назвала их в честь тебя. Так что поздравляю вас, господин Дадон. Пять с половиной лет назад у вас родились двое сыновей. Знаешь, я себя сейчас прямо как медсестра в больнице чувствую. Как будто я вышла в коридор, чтобы сообщить тебе, кто у тебя родился.
Нет, Масуд, я не разрешаю тебе их на руки взять. Я не хочу, чтобы до них мертвец дотрагивался. Живые и мертвые, они ведь, знаешь, друг с другом не очень-то хорошо уживаются.
Ой, проснулись. Почему они тебя дедом называют? Это потому, что они тебя своим дедушкой считают. Только, смотри, не напугай их мне.
Куда ты? В нашу комнату? Это правильно. Тебе надо немного отдохнуть. Я тоже с тобой пойду.
Постой, погоди. Ты что, уже собрался уходить? Да нет же, это не мой любовник. Ты посмотри на него хорошенько. Это ж Коби! Наш с тобой Коби. Ты что, своего первенца, что ли, не узнал? Он просто со мной в одной кровати спит. Нет, я мужиков в дом не вожу. Только твоему сыну спать с собой и позволяю. С тех пор как близнецы родились, мы с ним не разлучаемся. Ты не представляешь, какой он у нас молодец. Ему еще и четырнадцати не было, а он мне уже с малышами управляться помогал, по ночам не спал. И что бы я без него делала, даже и не знаю. Эти, например, та всегда как убитая спала. Проснется, бывало, утром и говорит: «Что же ты меня не разбудила? Я бы тебе помогла». Один только Коби меня с близнецами и выручал. Бутылочки им давал, пеленки менял, купал. Ни на минуту меня не бросал. Сейчас ему уже девятнадцать. Работает, зарплату домой приносит. Просто загляденье, а не сын.
Почему он спит со мной? Да из-за Ошри и Хаима. Чтобы они думали, что он их папа. Чтобы у них тоже папа и мама были, которые в одной комнате спят. Как у всех других детей.
Так что, как видишь, жизнь продолжается, да-а. Ты вон, помню, как чего случится, встанешь посреди комнаты, бледный весь, ноги поширше расставишь и говоришь: «Все, Симона! Если такое произошло, значит, конец света уже близко». А вот и нет. Ты вон сейчас в могиле лежишь, а у нас тут двое мальчишек бегают. Или вот, например, на меня погляди. Лежу я сейчас тут, на стадионе, и «катюшу» жду. И что ты думаешь? Если Симона умрет, конец света наступит? He-а, не наступит.
Смотри, какой у нас Коби красавец стал. Видишь, как он с бар мицвы изменился? Ну сам подумай. Зачем мне нужно каких-то мужиков искать, если у меня Коби есть? Зачем мне другой отец для Хаима и Ошри? Смотри, какой у него нос. Тонкий, как у девушки. Наклонись-ка чуть-чуть поближе. Видишь, у него под носом горка такая маленькая есть? Точь-в-точь как у тебя. А рот? Посмотри, какой у него рот. Такой же, как у тебя на пароходе был, когда я тебя первый раз увидела. А губы? Видишь, какие у него губы? Припухлые такие и ярко-красные. Точно их помадой накрасили. И смеются все время. Как будто ему всегда весело. Даже когда у него на сердце тяжело, по нему все равно не видно. И подбородок у него сильный. И уши красивые. Маленькие такие, как у девочки. Когда ты смотришь на его нос, рот и уши по отдельности, они могут тебя с толку сбить. Смотришь на них и не понимаешь, то ли это мужчина, то ли женщина. От его лица просто голова кругом идет. Но посмотри на все это вместе и что ты увидишь, а?
Что, сбежать хочешь? Увидел Коби в собственной постели и опять решил, что конец света наступил, да? Иди-ка лучше ко мне. Полежи со мной в футбольных воротах. Ладно, не пойдем домой. Я понимаю, как тебе тяжело возвращаться туда, откуда ты ушел шесть лет назад. Но я тебе еще кое-что сказать хочу. Когда Ицик родился, ты тоже думал, что наша жизнь кончилась. Но она не кончилась. Полтора часа я там лежала одна, с раздвинутыми ногами. Почему одна? Я тебе скажу почему. Потому что все, как нашего ребенка увидали, так сразу и сбегли. И даже не сказали мне ничего. А медсестра, та вообще. Как только пальцы у него на руках и на ногах увидала, как завизжит. Все на ее крик сбежались, схватили ребенка и унесли. А меня так и оставили лежать с ногами в воздухе. Даже не зашили. Только послед вынули и ушли. И унесли ребенка так быстро, что даже посмотреть на него не дали. Да если бы у меня даже чудище с тремя головами родилось, все равно так убегать нельзя. Прямо как собака я какая-то там лежала. Даже хуже, чем собака. Потому что если б я собакой была, то хоть бы язык высунула да голову ему облизала. И никто бы мне в ухо не визжал. Ну а ты? Ты-то в это время где был, а? К мамочке своей побежал. Плакаться… Конечно, ты же считал, что конец света наступил. Даже и не спросил меня потом, что я там пережила. Ну так я тебе сейчас скажу. Пока я там лежала, а они где-то с моим ребеночком бегали, у меня ужасно ноги затекли и я была холодная, как лед. И мне страшно хотелось пить. И чего я только не делала: и орала, и плакала… Но меня никто не слышал. Только стены одни. Мне, Масуд, тоже тогда казалось, что конец света наступил. Думала, так там с раздвинутыми ногами и помру. Слава Богу, уборщица тамошняя меня в конце концов услыхала. Попить мне дала и врачей позвала, чтобы зашили.
