Гномы Боландского леса - [5]

Вовсе нет. Даже несмотря на то, что трое гномов договорились управлять паровозом по очереди, они каждый раз спорили о том, кто именно теперь должен вести состав.

Не сомневаюсь, что вам тоже понравилась бы такая работа. Мне бы она точно понравилась. Каждое утро машинисты вставали раньше всех; они приходили к воротам депо ещё до восхода солнца и болтали со стражами, с наслаждением вдыхая прохладный осенний воздух.

Паровоз, тендер и вагоны стояли в депо на станции «Боландский берег», у дверей которого всегда дежурили часовые. Если бы кто-нибудь попытался увести паровоз или повредить его, я не дал бы за жизнь этого негодяя и ломаного гроша, потому что у каждого стража был с собой специальный рожок, чтобы поднять тревогу. По сигналу такого рожка все дюжие гномы из поселения мигом примчались бы на станцию словно рой рассерженных ос. Каждый из них в таких случаях брал с собой арбалет или лук со стрелами, и горе тому, кто осмелится на какую-нибудь выходку!

Паровоз стал самым ценным достоянием гномов: они дорожили им больше, чем своей золотоносной шахтой, расположенной далеко в лесу. Гномы постоянно намывали и начищали паровоз. Он всегда сиял, словно бриллиант, его медные детали блестели красным золотом, словно в них отражалось заходящее солнце, и даже пол кабины машиниста содержался в такой чистоте, что на нём можно было сервировать завтрак.

Но я, пожалуй, вернусь к рассказу о том, как гномы готовили паровоз к отправлению.

Вдоволь поболтав со стражами (эти бедолаги продрогли на ночном дежурстве и теперь пытались согреть пальцы рук своим дыханием или хлопали большими волосатыми ушами, чтобы они не замёрзли), Лобхоб и Гартвид (или Снарт, если была его очередь) брали хворост и сухую траву, хранившиеся в депо специально для растопки парового котла, и укладывали их в топку паровоза. Они подбрасывали дровишек, и вскоре в топке уже весело плясало пламя. Как же приятно было согреть руки и, возможно, даже разок-другой выкурить трубку, набитую табаком из мать-и-мачехи.

Паровой котёл паровоза разогревался около двадцати минут, затем раздавался свист выходящего пара, в воздухе повисал запах разогретого металла, а из котла доносилось бульканье – паровоз теперь стоял «под парáми», как говорят железнодорожники.

Лобхоб и Гартвид забирались в кабину и медленно выводили паровоз из депо. К этому времени на перроне уже толпились рудокопы и сборщики дров, к которым иногда присоединялись несколько охотников, так как поздней осенью в лесу ещё можно было выследить кое-какую дичь. Те же, кто проспал или замешкался, в эту минуту второпях надевали свои кожаные пальто, натягивали на голову меховые шапки, целовали на прощание своих гномих и гномят и сломя голову неслись к станции.

У билетной кассы всегда была толчея, а всё потому, что билетёр по имени Чихýн не был силён в арифметике и всегда путался в расчётах, выдавая сдачу покупателям билетов. Порой перед кассой выстраивалась длинная очередь рассерженных и отчаянно жестикулировавших гномов.

Вы наверняка от души посмеётесь, когда узнаете имя начальника станции. Его звали Шмелепуз. Думаю, он получил такое имя потому, что был очень толстым гномом, хотя могла быть и другая причина, о которой я просто не знаю. Как бы то ни было, Шмелепуз считался очень важной персоной, и никто не осмеливался смеяться над ним, уверяю вас! Он носил щеголеватый цилиндр из кротовой кожи с золотой лентой и расшитую золотом нарукавную повязку.

Именно Шмелепуз давал команду об отправлении поезда, и ослушаться его не смел даже Лобхоб. По команде Шмелепуза стрелочник в своей будке тянул за рычаг, на мачте перед паровозом с лязгом поднималось сигнальное крыло семафора, последние пассажиры второпях вскакивали на подножки вагонов, и паровоз, издав громкий гудок, трогался с места. «Чуф! Чуф! Чуф! Чух-чух-чух, чух-чух-чух», – пыхтел паровоз. А какой замечательный вид открывался из кабины машиниста! Слева и справа мелькали деревья, кружились в диком танце красные листья, летевшие из-под колёс паровоза, дрозды с пронзительными криками улетали прочь, непрерывной чередой проплывали за окнами знакомые места.

Конечно, по нашим человеческим меркам «Гордость Боланда» шёл не очень быстро. Думаю, вы бы запросто обогнали его на велосипеде, но гномам такая скорость казалась довольно высокой. Но с какой бы скоростью ни шёл поезд, его пассажирам нравилось смотреть, как дымит паровоз, и ощущать запах масла и горящих дров.

Первой остановкой был «Совиный лес» – маленький полустанок с небольшой каменной сторожкой, огороженной частоколом. Если вы хотите узнать, как выглядит частокол, представьте себе стену из стволов деревьев с заострёнными концами, вкопанных в землю вплотную друг к другу и прочно скреплённых между собой.

Кстати говоря, частоколом была обнесена каждая станция. Это было сделано для того, чтобы к станции не приближались лепреконы и другие незваные гости, хотя, конечно, частокол едва ли мог остановить медведя или кабана, если они забредали сюда; правда, и ущерб, который наносили эти звери, оказывался небольшим. Но даже медведи опасались гномьих стрел, потому что стрелы эти жалили словно осы. Дело в том, что гномы смазывали концы своих стрел ядом, который они извлекали из осиных и пчелиных жал.