Гномон - [60]

– Опиши произошедшее, отец.

– Мы разговаривали. Время от времени ему нужно было заново проверять, что Чертог настоящий, но ему не нравилось находиться внутри. Думаю, ему было не по себе.

– А тебе нет?

– Я чувствовал, будто за мной наблюдают.

Да. Стоять в Чертоге – чем бы он ни был – значит стоять в устье пещеры, из которой выглядывает медведь.

Марк продолжает говорить:

– Но я верю, что Бог видит всех нас, с ног до головы, всюду и всегда. За мной всегда наблюдает Его взор. Я создан из воды, и всякая нечистота видна во мне. Притом я всю жизнь – рядом с изображениями божества и нахожу, что они часто производят такое впечатление. Мне знакомо чувство, когда тебя словно оценивают.

– И находят негодным?

– Неизбежно. Но тут все было иначе: будто колесо мира царапает ось. На миг мне показалось, что я его не вижу, как моргнул. А потом Сципион издал звук. Собачий звук, Мудрая, не человечий – даже на поле боя так не кричат.

Рассеянное замечание, но тессерарий вдруг резко посмотрел на святого отца. Марк был солдатом, прежде чем стал священником? Не верится.

– Я повернулся, и он упал. Хотел сказать, что ощутил на своем лице дыхание, но это уже мой разум приплетает украшения к памяти. В комнате ничто не двигалось. Никакого предупреждения или ощущения движения. И никого другого.

– Одежда, – бросает Гней.

– А что с ней?

– Где она была?

– На нем, разумеется.

Да уж. Выходит, Марк лжет, или мир сломался, или кому-то хватило невероятного хитроумия добиться такого результата. Или все это правда. Или ничто.

– Тессерарий Гней.

– Мудрая?

– Сколько времени прошло с тех пор, как ты видел Сципиона живым, до того, как увидел его труп?

– Четверть часа, может, на две минуты больше.

Итак, если мы хотим настойчиво рассматривать Марка в качестве подозреваемого, нужно представить, как он – один, безоружный – каким-то образом одолел без драки молодого воина, а затем раздел и убил его, разрубив тело на части голыми руками, но так, что на одежде и коже не осталось ни капли крови, как и на полу Чертога. Потом он с удивительным мастерством снова одел жертву, и все это за короткий срок и абсолютно бесшумно. Предположим, жертва была мертва с самого начала, но задача все равно нереальная. Если они заодно, да, возможно, но тогда все – великолепные актеры, а не только убийцы. И зачем меня сюда приводить? Неужели я расходная монета? И настолько безопасная? Нет, вряд ли. Для этого им бы лучше подошел кто-то из пьяниц или продажный лжец из братии алхимиков. Таких найти несложно.

Марк физически не мог этого сделать. Но он был рядом, и это настолько явное указание, настолько важное. Если бы его не было в комнате, все можно было бы проделать (или сделать так, чтобы все так выглядело) обманом и трюками. Просто безумие – столько трудиться, чтобы создать диковинное зрелище, но здесь все дороги ведут к сумасшествию. Я вынуждена признать, что убийца безумен – или весь мир сошел с ума. Там, где все запуталось, надо отложить в сторону здравый смысл и учитывать лишь то, что возможно.

Марк – человек, а не идеальный наблюдатель. Его чувства уязвимы для трюков и обмана. Может, стоит поговорить с рыночным фокусником или ловким шарлатаном. Или вот что:

– У Сципиона были близкие родичи? Брат, которого легко принять за него?

Труп можно было подготовить заранее, жертву – похитить. Или тот, с кем Марк вошел в Чертог, мог быть двойником. Теоретически. Я в это не верю, но очень хотела бы поверить.

Гней смотрит мне в глаза: «Ты что? Серьезно?» Я отмахиваюсь от скептического взгляда:

– Ладно, хорошо, близнец – это слишком. Случайная встреча? Просто человек на улице, который удивительным образом на него похож?

Тот же взгляд спокойных карих глаз. Я вышла за пределы разумного. Он это знает. Я сбита с толку, как и он, как и все мы.

Сбита с толку. Убийство невозможно из-за этого расчленения. Если бы Сципиона просто зарезали, совсем другая история. Марка уже заковали бы в цепи – заслуженно или нет, – и дело с концом.

Зачем разрезать человека на пять частей? Это перебор, если только… Есть всего один ответ, который позволит нам остаться в привычном мире человеческой жестокости.

Зачем разрезать человека на пять частей? Незачем. Кроме того, что появляется разница между банальностью и замешательством. Один удар убивает, четыре творят чудо. Если тело Сципиона найдут таким – рассеченным на пять частей, большинство людей не станет искать обычного убийцу. Восточная империя в наши дни стала суеверной. Не нужно особенно стараться, чтобы люди на рынке начали орать «колдовство», а если нужно скрыть обыкновенное убийство – отличная мысль обвинить в нем духа.

– Была у него любовница? Постоянная? Которая бы его знала?

Один из легионеров кивает:

– Елена.

– Приведи ее.

Марк в ужасе:

– Мудрая… сюда? Показать то, что лежит внутри? Это необходимо?

– Ей не будет приятно. Но этот день для всех нас не самый приятный.

– Зачем?

– Мудрая Афинаида надеется вопреки всему, – говорит Гней, – что лишь голова принадлежит Сципиону, а остальные части тела приготовили загодя.

– Что? Почему?

– Потому что, – терпеливо объясняет Гней, – если дело обстоит так, четыре идеальных разреза можно было провести в другом месте, потратив достаточно много времени, а затем отложить тело до нужного момента. Возможно, сохранить в меду, а затем омыть соленой водой.