Гномон - [194]

Сейчас это не комната. Мы не на лестничной клетке, нет никакой красной двери, покрытой предупредительными знаками и тотемными журнальными портретами Патрика Стюарта. Сейчас это небольшой белый дом на белой улице, а в ящиках под окнами цветут нарциссы. Они повсюду, запах слишком густой и сильный, наполняет рот перезрелым ароматом.

Стелла берет меня за руку, чуть крепче, чем я ожидал.

– Входи, – говорит она.

* * *

Идеальный маленький домик: скромный, белые стены, ме`ста как раз для одного или двоих. Пол вымощен бледным камнем и укрыт циновками из рафии, сотканными наверняка не дальше чем в сотне метров отсюда. Грубая деревянная мебель кажется бесконечно удобной. Заваленный подушками диван, камин и кресло-мешок у поленницы, выложенной вдоль стены. В углу виднеется крошечная уступка современности: настольный компьютер. Даже отсюда я вижу заставку «При свидетеле», персонаж Стеллы терпеливо ждет ее возвращения. Это не стандартная героиня-детектив, а другая – революционерка. Есть еще четыре или пять вариантов, и я вижу, что у Стеллы все они открыты. Чтобы активировать другого персонажа, нужно прокачать до максимального уровня предыдущего, так что Стелла много играла.

– Я всегда играю, – объясняет Стелла. – Мегалос говорит, что у меня талант к этой игре.

Да, тут не поспоришь, как и с тем, что у нее талант быть той, кем он хочет ее видеть. Она может стать Стеллой или тем, кем потребуется. Но моя Стелла была неподатливой, упрямой, так что эта ее черта по определению должна слабеть, иначе трансформация не завершится. Ей придется оформиться, даже слегка закоснеть.

Она показывает мне кухоньку, холодильник и вазу с фруктами, где хранятся ножи и вилки, а где чашки – на случай, если мне захочется чаю. Мы оба оттягиваем момент. Пока мы внизу, не нужно отвечать на другие вопросы, например, где мы спим, и прикоснемся ли снова друг к другу. Комнаты на первом этаже – в определенной степени публичное и нейтральное пространство.

Она берет меня за руку и ведет наверх. Деревянные ступени, деревянные перила – темные, очень старые. Поворот крутой и узкий, так что мы оказываемся физически близко, мое лицо рядом с ее крестцом. Между вдохом и выдохом я понимаю, что слышу запах ее кожи. На площадке она поворачивается ко мне, и мы снова оказываемся в узком кругу, предполагающем интимность, в тесноте стен и книжных полок.

– Это твоя комната, – говорит она.

Я смотрю. Милая комната с видом на самые голубые, самые зеленые волны в мире, и ни одного спинного плавника не видно. Два стула и маленький столик для разговоров под вино или чай с лимоном. Я вдруг понимаю, что предметы расставлены так же, как в моей комнате в Глифаде. Случайно? Не думаю. Только не здесь. Запомни: тут всё знак.

– Вот кровать, – замечает Стелла.

Не совсем двуспальная, но и не одиночная койка. Довольно большая. Если она переступит порог, мы в ней окажемся. Я снова чувствую наше взаимное притяжение, спираль сходящихся орбит: не «если», но «когда». Она прикасается к бедру, расправляя воображаемую складку на платье, но отводит руку, прежде чем движение можно принять за поглаживание.

Я не знаю, что делать. Как прилично ухаживать за женщиной, которая в чем-то – моя умершая возлюбленная, а в чем-то – симпатичная похитительница из зловещей тайной организации? Непонятно. Затем я чувствую в воздухе запах ее дыхания. Смотрю на ее глаза, губы, шею. И мир отступает, сжимается.

Она толчком отправляет меня в комнату и срывает с меня рубашку. Я хочу приблизиться к ней, но она не позволяет. Прикасается к новым мускулам у меня на груди – с любопытством проводит по ним пальцами. Да, понятно, когда она меня знала, я был худой. Молодой. Рука опускается ниже, бабочки пальцев пробегают по бедру, по животу. Она придвигается, ее волосы касаются моего плеча, губы – моей кожи. Это не поцелуй, но то, что предшествовало поцелую в эволюции секса, как динозавр предшествует птице.

Она видит последствия ласки и удовлетворенно ворчит. Не позволяет мне сократить дистанцию между нами. Я хочу обхватить ее руками, но понимаю, что не должен. У нее есть план.

Она по-хозяйски обходит меня кругом. На миг прислоняется лбом к моей спине. Поднимается на цыпочки и легко вдыхает запах моих волос. Ее платье прижимается к моей коже – тот же контакт, что и в колоннаде, а потом, как и тогда, она отступает. И опять в отступлении кроется обещание, на этот раз ее бедра прижимаются ко мне сильнее, дольше. Пальцы задерживаются у меня на плече, это внятный приказ: не двигайся.

Я не двигаюсь.

Когда давление возвращается, оно обладает совершенно другим качеством: внезапным, ошеломительным ощущением наготы. Она сбросила одежду, и теперь я чувствую ее в абсолютном смысле, который приходит с первым касанием кожи. Очень медленно она тянет меня к постели, при каждом шаге ее язык – на моих губах, у меня во рту, мои руки наконец прослеживают изгиб ее спины, ягодиц, боковой изгиб грудей. Она снова поворачивается, прижимается ко мне и ведет мои пальцы на полную экскурсию. Здесь. Сожми. Проведи. Хорошо, теперь здесь… и здесь… Сильнее. Так. Все это тебе. Мы дрожим, будто от холода, но нам не холодно. Это отчаяние, которого я не знал уже много лет.