Гном - [32]

— Ну что тебе сказать, Стрелецкая? Рада за тебя, хотя и завидую немного. Поверстали в солдаты – значит, хочешь не хочешь, приняли за своего. Да и… правильно. Прости, но была ты тут как-то не ко двору. Все, вроде, хорошо, а не наша. Ты "Отверженных" Гюго читала? Так это про нас. А ты какая-то другая, может, и повезет еще в жизни… И это, — голос ее изменился, — чего гребут-то специалистов? Будет что?

— А кто ж его знает? Нам не говорят, да и сами, может, не все знают. Понимаешь, не от нас одних это зависит. От фашистов еще, от Адьки-сволочи. Но, по всему, не миновать нам фронта. Так что, боюсь, увидимся. Не поминай лихом, Сергеевна.

— Служи там, пусть знают, — она вдруг сжала кулачок так, что побелели костяшки, — наших, кто с 17-го завода. Бывай.

"Великая Германия" не зря считалась одной из лучших дивизий германских вооруженных сил, а уж те, кто имели честь служить там, были уверены, что она просто лучшая. В ходе этого гигантского, тягучего, невероятно тяжелого сражения, напоминающего ночной кошмар без выхода, соединение неоднократно играло роль своего рода "пожарной команды" всей группы армий. И теперь условия заснеженного леса заставили фузилерный полк из ее состава, основную его часть, двигаться практически одной колонной, а командиров – допустить это вопиющее безобразие. Несмотря на низкую облачность, время от времени сеющую мелкий, сухой снег, где-то там, в небе неотступно, то приближаясь, то удаляясь, гудел самолет, и нельзя было узнать, свой это или русский: гул был какой-то непонятный. А потом, как это случалось уже дважды, голова колонны на протяжении почти четырех километров вдруг разом вспыхнула адским огнем, и сразу же, без интервала, то же случилось на следующих двух километрах. На этот раз машин было всего три, залпа – два, перекрывающихся зон поражения не было, поэтому не было и поголовного уничтожения головы далеко растянувшейся по узкой снежной тропе колонны. Колонна не умерла сразу: в красивой комбинации диких одновременных потерь, оглушительного шока и полной неразберихи она превратилась в подобие курицы с отрубленной головой. Там, на опушке леса, минометчики привычно подняли опоры, смотали провода и попрыгали в машины. Куда дальше, специально выделенные люди засекли залп и передали направление дежурной группе пикировщиков, ждавших именно этого сигнала. Протесты командира, говорившего что-то про погоду, были задавлены недрогнувшей рукой, и машины вылетели на охоту за кошмарным оружием русских, то ли существовавшим, то ли нет, под водительством "кондора", вооруженного новейшим радаром. Километрах в шести от атакованной колонны их тоже засекли и дали знать истребителям Шестакова: у них тоже был свой поводырь с радаром, только он висел в здешнем небе почти постоянно, меняясь раз в несколько часов. Пикировщики прошли над сводным "усиленным" танковым батальоном из корпуса генерала Соломатина, но "поводырь" не стал отвлекаться от выполнения четко поставленного задания, — орднунг есть орднунг, — и двадцать две "тридцатьчетверки", героически модернизированные уже во время сражения, врезались в полковую колонну почти точно "лоб в лоб", проходя то, что от нее осталось, насквозь.

Батальон, собранный для атаки, был подперт генераторными ротами, собранными со всей армии, почти всем, что от них еще осталось, и поэтому несся практически без задержек. "Генераторщики" за время боев тоже претерпели значительные изменения, на каждой машине теперь красовался пулемет, кустарно установленный теми же ремонтниками, а на машинах, поверх груза и поверх панцирей генераторов, поверх круглых боков "мельниц" ожесточенно висел, цепляясь за что попало, черный от дикой усталости и морозов десант. На самих генераторах пулеметы были из разряда тяжелых, простые и бесхитростные ДШК. То, что поначалу генераторщиков оставили без оружия, было явной глупостью, стоившей немалой крови, поскольку по смыслу своего существования и боевого применения они следовали только чуть позади атакующих частей. К тому же сами генераторы были покрыты четырехсантиметровой броней из материала, именуемого Беровичем "волокнистым углеродом" и плевали на любые пули с осколками. Снаряды – да, брали их почти всегда, но не всякие, не на любом расстоянии и не под каждым углом. Теперь, услыхав впереди резкие, отрывистые залпы танковых пушек и злобный, торжествующий вой пулеметов, вся генераторная группа, примерно полторы роты, молча, не дожидаясь приказа, попрыгала по машинам и отправилась вдогонку. Опыт боевого применения части насчитывал чуть больше недели, зато отличался большо-ой насыщенностью и крайним разнообразием, устав носил не слишком определенный характер, и сводился, по сути, к одному: Танки Должны Быть Заправлены ВСЕГДА, — и при этом, по возможности, не нести запасных баков. При соблюдении первого и, тем более, второго условия все остальное генераторным ротам прощалось. Даже теперь, когда они всерьез собрались поддерживать атаку, барабан "мельницы" работал на ходу, а генераторы – вырабатывали горючку: не только в России, но и в Европе практически всегда можно найти дерево или что-то, его заменяющее.