Гнилой хутор - [12]

«А что же дальше?» — заволновала вдруг нехорошая навязчивая мысль… Наконец проклюнулся некоторый замысел: отыскать напарника, брата по несчастью, если тот был не плодом корыстной лжи худощавого, а потом уж вдвоем как-нибудь обрести точку опоры во всем этом ночном ералаше.

Покидать телегу ох как не хотелось. Как лодку посреди моря. Наконец Николай решился и стал было спускаться вниз, как вдруг сокользнул с борта коленом и стал падать боком с телеги. Мрак завихрился перед глазами с винтом. Руки схватились за пустой воздух…

В глаза ослепительно ударил со всех сторон белый неестественный свет… Кто-то похватил Николая под локоть и помог опуститься на какое-то сиденье.

— Наш диссертант, кажется, переволновался, — раздался рядом чей-то нарочито веселый голос.

— Может, нашатырю принести? — послышался другой, Ирмы Михайловны.

Николай Окурошев заставил себя раскрыть глаза.

Все улыбались во главе с председателем ученого совета.

— Спасибо, не нужно, — поспешил ответить Николай и вышел на сцену: благодарить.

Говорил он одно, а думал в другом: «Странный сон… Жуть какая-то… Доконала меня аспирантура…»

В микрофоне что-то шипело и потрескивало. Этот звук напомнил Николаю хруст соломы, и его передернуло.

Защита кандидатской диссертации Окурошева прошла успешно. Черных шаров не было.

На следующее утро Николай, проснувшись, подумал о прожитом дне. Защита диссертации и странное видение смешались в одно сметное, тревожное воспоминание, от которого хотелось только отмахнуться: «Пронесло — и ладно».

До конца недели Николай жил в новом звании легко и радостно… Но в ночь с пятницы на субботу его поднял на ноги назойливый дребезг телефона.

Растеряв по дороге тапочки, пересчитал углы и косяки, Николай вывалился в коридор и едва не сшиб аппарат с фигурной подставки. Только взволнованный голос Марины Ермаковой привел его в сознание.

— Коля, я в институте… Я осталась на суточный эксперимент. — Она старалась говорить медленно и очень отчетливо, понимая, что обращается к человеку сонному и плохо разумеющему, но вскоре сбилась, слова ее заскакали в испуганном лепете. — Здесь кто-то есть… Коля… Приезжай… Извини… Без тебя нельзя.

— Подожди… Объясни толком. Не понимаю, — пробормотал Николай, спросонок опершись лбом о стену.

— Я только начала работать, как вдруг кто-то заперся в комнате и ходит там, — немного совладав с волнением, сообщила Марина. — И ворочает там все… Мне страшно. Я не знаю, кто это… Приезжай, Коля.

— Ты дежурного вызвала? — спросил Николай.

— Вызвала… — чуть помедлив, ответила Марина. — Но ты нужен. Извини, пожалуйста. Я бы не стала звонить…

— Хорошо. Еду, — перебил Николай: последние слова Марины вдруг рассердили его и обидели.

Он оделся, встревожил родителей, ничего им толком не объяснив, да от досады не сделав того и нарочно, — и выбежал из квартиры.

Марина дожидалась его у дежурной проходной. Увидев Николая, она страшно обрадовалась, схватила его за руку и с силой потащила внутрь, словно боясь, что у самого порога Николай вдруг передумает и повернет обратно.

Стоило Николаю очутиться в пределах института, как его словно подменили. Удивительное спокойствие, почти полное равнодушие ко всему происходящему охватило его.

Марина, будто намеренно не оглядываясь, тянула его за руку. Однако посреди холла, на первом этаже, она, не замедляя шага, вдруг остановилась. Николай, едва поспевавший позади безвольно перебирать ногами, чуть не наткнулся на нее. То ли запыхавшись, то ли справляясь с растущим волнением, Марина с полминуты переводила дух.

Было тихо. Лишь из какого-то темного угла доносился прерывистый стрекот сверчка.

Марина пристально, с тревожной недоверчивостью разглядывала лицо Николая.

— Коля! — сказала она громко, будто окликая, хотя стояла почти вплотную. — Коля! Скажи честно! Только вот честно! Ты писал эту свою диссертацию?

— Ну да, естественно писал, — ответил Николай, как можно ответить на вопрос «который час».

— Ты ставил эксперименты, обрабатывал результаты, описывал их… Все это было?

Ничего подобного Николай не помнил. Сила, превратившая его в кандидата биологических наук, не вольна была заполнить пробелы в памяти. Впрочем, кто знает: может, дошло бы дело в конце концов и до ложных воспоминаний… Николая потянуло соврать Марине, однако он не соврал; наверно, ее вопрошающий взгляд имел c в о ю, крепкую и живую силу.

— Ну что… Было… Наверно… Нет, не знаю… Не помню я — как-то робко затолокся ответом Николай и пожал плечами.

Тонкое, еще более заострившееся от волнения, лицо Марины побледнело, и она отшатнулась от Николая. В порыве испуга она едва не кинулась прочь, но глухая безмолвная темнота еще больше напугала ее и она замерла в двух шагах от Николая, приглядываясь к нему, как к прохожему, повстречавшемуся в пустом темном переулке.

— Коля! — голос ее дрожал. — Ты же спишь! Тебя же усыпили! Вы же все загипнотизированы! — Она была готова вот-вот расплакаться. — Вы же все — подопытные кролики!

Эти «кролики» подействовали на Николая странно: душа его колыхнулась — в самой Марине вдруг увидел он маленького зверька, испуганного и беспомощного, должно быть, крольченка. Жалость пробудилась в нем.