Гнилое яблоко - [15]

Я спал.

Позже я почувствовал взгляд Отума. Не открывая глаза, я дотронулся до его носа и затем упал в сон, как в подвал, проломив тонкие истлевшие доски.

(я падаю, я падаю сквозь пол заброшенного дома, и рубиновые глаза смотрят на меня из темноты)

7. По 132-му

– Просыпайся, – попросил Миико тихо, и затем Отум проорал: – Подъем!

Пробуждение походило на восстание из мертвых. И если мертвое состояние было бесчувственным, то живое – нет. Пошевелившись, я сразу ощутил ломоту во всем теле. Только в книгах спят в каких угодно условиях и потом нормально себя чувствуют. В реальности получаешь голову, будто набитую камнями, прилипшие к глазам свинцовые веки, ноющую спину и мрачный настрой.

– Первый раз, – сказал Отум, ухмыляясь. – Ничего. Привыкнешь – понравится.

Видимо, он считал, что нет ничего лучше, чем задалбывать меня тупыми шутками с самого утра.

Дождь ночью притормаживал, но совсем затих только к утру (об этом сказал Отум; он действительно не спит по ночам). Удивительно, сколько воды скопилось в небе. Влажный воздух, проникая в разбитое окно бытовки, обволакивал, как мокрая вата. Под окном натекла лужа. Даже одетый в застегнутую до самого горла ветровку, я мелко дрожал, складывая свои вещи обратно в рюкзак. Миико тоже трясся. Только Отуму было плевать на промозглый холод и на все вообще. Мы позавтракали в сонном оцепенении (я и Миико, Отум же был омерзительно бодр) – хлеб и сыр. Допили бутылку воды.

– Вот смотрю на вас и думаю, не издохните ли вы на полпути, – высказался Отум.

Я молча жевал свой хлеб. Пусть Отум разглагольствует сколько хочет. Я был не в том состоянии, чтобы обращать внимание на кого-то, кроме себя.

Отум достал из своего рюкзака карту ровеннских дорог, вместе с ней случайно зацепив несколько вырванных из тетради листочков, испещренных записями. Мой взгляд уперся в составленное из причудливых завитков слово на кшаанском, но далее в заметках использовался другой язык, который я не успел опознать, так как Отум поспешил сгрести листки и убрать их обратно в рюкзак. Любопытно…

Усевшись на полу, Отум разложил карту на коленях. Мы с Миико молча пристроили свои задницы рядом.

– Сейчас мы здесь, – объяснил Отум, тыкая остро заточенным ногтем в 132-е шоссе, отмеченное на карте пунктирной линией. – А вчера мы были вот тут, на 129-м.

– И куда нам теперь? – спросил я.

– Дальше по 132-му.

Я еще раз посмотрел на карту. Как раз в том месте, где мы находились, дорогу перечеркивала зигзагообразная линия.

– Разве шоссе впереди не заблокировано?

– Заблокировано, – подтвердил Отум. – Но для самых хитрых тараканов щель всегда найдется. И в свете дня мы без проблем ее найдем.

Мне не понравилось его сравнение, но блок на дороге волновал меня больше. После первой уведомляющей о преграде отметки 132-е шоссе вскоре вновь пересекалось зигзагом. Отгороженный с двух сторон участок шоссе был подкрашен на карте красным. В сумраке бытовки он багровел, как высохшая кровь на царапине.

– Если эта дорога перекрыта, не понимаю, почему именно она нам так необходима. Неужели нельзя обойти?

– Обойти? Разуй глаза. Мы неделю обходить будем. Но вообще сама дорога нас не интересует. Нам нужно попасть сюда, – Отум ткнул пальцем где-то возле красной полосы. – В Долину Пыли. Никак иначе, кроме как по 132-му, в нее пробраться невозможно. Можно с насыпи сигануть, конечно, но убьешься. Долина внизу, в этом большом овраге, – Отум очертил на карте растянутый овал. Закрытый участок дороги располагался по его центру, поперек.

– Ты же говорил, мы идем в Торикин, Отум, – напомнил я.

– Мы и идем. Просто по пути немного вильнем в сторону. Есть у меня там одно мелкое дельце.

– Какое дельце?

– Много будешь знать – скоро состаришься. Забей, не парься. Мы все быстренько сделаем и заодно срежем путь до Торикина.

– Пять, – пробормотал я.

– Что пять?

– Ничего. За последнюю минуту я пять раз услышал от тебя такие слова как «мы», «нас» и «нам». Но не понимаю, с чего ты убежден, что мы – это «мы», Отум.

– Вот как, – невозмутимо протянул Отум после короткой паузы. – Тогда уточняю: мы – это я и задохлик, – он ткнул пальцем в сторону Миико. – Ты можешь валить на все четыре стороны.

Я поколебался секунду. Возможно, этой секунды Отум даже не заметил, но скорее всего, заметил.

– А если Миико решит уйти со мной?

Отум рассмеялся, протягивая к плечу Миико свою длинную руку.

– Он уже выбрал, с кем идет.

Кончики ногтей Отума касались шеи Миико. Мне стало настолько муторно, что я отвел глаза.

– И знаешь, – лениво продолжил Отум, – я не думаю, что твой выбор пути связан с тем, куда направляется Миико.

Миико сидел с безучастным видом, будто не о нем я говорил с Отумом. Он предпочел изолироваться, стать чем-то безличным, равнодушным к тому, чей он и с кем он, лишь бы все разрешилось без его участия.

«А с чем… с кем связан мой выбор, Отум?»

Мы посмотрели в глаза друг другу сквозь полумрак, в то время как Миико апатично рассматривал собственные коленки.

Отум сложил карту. Набросив на спины рюкзаки, мы вышли из бытовки и на свету дружно зажмурились. Сквозь мокрые кусты, окатывающие нас душем холодных капель, мы вернулись к 132-му шоссе. Утром, холодным, но ясным, как роса, шоссе выглядело еще непригляднее, чем ночью – не заброшенным, наоборот, слишком часто посещаемым плохими людьми. Бутылок здесь набросали на три полных ящика. Не считая разбитых, усеявших асфальт и лохматые пучки травы брызгами зеленых осколков. Обрывки бумаги, упаковки от дешевой еды, ржавеющие жестянки, спички, черные лоскуты чьей-то одежды. Я с омерзением отвел взгляд от использованного презерватива.