Гнездо орла - [110]
— Ну, бить меня, конечно, не нужно, а все остальное… Товарного вагона я, что ли, не видел?!
— Заче-ем вам это? — поморщился Гиммлер.
— Боюсь, вам меня не понять. Вы имеете дело с железной дисциплиной, а я — с хаосом. Вы приказываете — я объясняю. Перед вами строй — передо мной стадо, которое изо дня в день стало мычать одно и то же: «Где обещанное и почему так много арестов? Получается, что врагов становится больше? Поче-му-у?» Пока я еще как-то отбрехиваюсь, но это уже не действует. Нужно переходить на другой язык, другую систему доводов… А у меня нет внутреннего ресурса, вдохновения.
— Я-то как раз вас понял, — вздохнул Гиммлер. — Я и сам иногда проделываю с собой похожие «процедуры». Это оттого, Роберт, что мы с вами еще дилетанты. Вот Кальтеннбрунер — профессионал. Потому я его и побаиваюсь.
— Значит, договорились! — улыбнулся Лей. — Это моя личная просьба, и всю ответственность я беру на себя.
Гиммлер кивнул. Просьба Лея его даже позабавила. Во всех «экскурсиях» по концентрационным лагерям, которые рейхсфюрер в воспитательных целях устраивал для своих коллег-руководителей, Лей всегда отказывался принимать участие. «Что ж, если государственных ресурсов не хватает, — рассуждал Гиммлер, — вождю следует изыскать их в себе — установка правильная. И все-таки…»
— И все-таки, давайте начистоту, — предложил он. — Зачем вам это? Знание умножает скорби…
— У всех свои опоры, Генрих. Моя опора — знать. Как и ваша. Так что, кто профессионал — вопрос еще спорный.
«Что ж, тоже понятно», — усмехнулся про себя Гиммлер.
Кортеж машин, отъехавший от министерства финансов на Кайзергофплац, уже выруливал на Доротеенштрассе, к французскому посольству. 21—22-го ожидались переговоры в Лондоне между Чемберленом и Бонне. Министр иностранных дел Франции только что, 15 марта, сыграл в полное неведение по поводу словацких событий («Для меня это чистая неожиданность!») и роли Польши. Тогда же он пожаловался, что Лондон «предпочитает не вмешиваться» и «нам одним приходится иметь дело со свирепым Берлином».
«Свирепый Берлин» в лице партийных руководителей и министров прибыл сегодня во французское посольство поздравить с днем рождения супругу посла — мадам Кулондр, а заодно и успокоить французов насчет германской экспансии на запад.
Посол Кулондр — министру иностранных дел Франции Бонне, от 19 марта 1939 года:
«После аннексии рейхом Богемии и Моравии и перехода под немецкую опеку Словакии я хотел бы охарактеризовать перемены, резко изменившие карту Европы, и определить, в каких направлениях будет развиваться немецкая экспансия…
По моему мнению, захват немцами Богемии и Моравии и распространение германской опеки на Словакию вполне соответствуют политике движения на восток, о которой Германия открыто заявляла с осени прошлого года.
<…> Мюнхенские соглашения больше не существуют. <…> Мы находимся перед лицом совершенно новой ситуации. Германия не довольствовалась лишь расширением и упрочением своего экономического и политического влияния на народы, живущие в границах рейха. Она проявила намерение поглотить, если не уничтожить, эти народы. От политики экспансии она перешла к политике захвата, а требования, основанные на расовой общности, отныне уступили место военному империализму.
<…> Германия, все валютные ресурсы которой были почти полностью израсходованы, наложила руку на большую часть золотого и валютного запаса чешского эмиссионного банка. Полученная таким образом сумма (50 млн долларов) является весьма ценной поддержкой для страны. Еще более важным является тот факт, что Германия получила в свои руки значительное количество первоклассного вооружения, а также заводы Шкода. <…> Обладая заводами Круппа и предприятиями Шкода, рейх теперь, бесспорно, имеет все преимущества для поставки вооружения в Восточную и Юго-Восточную Европу.
Кроме того, захват Богемии и Моравии значительно улучшит продовольственное снабжение Германии. <…> Чехи, которых немцы считают недостойными службы в армии, поставят миллионы рабочих, которые потребуются в случае всеобщей мобилизации.
<…> Наряду с ростом материальных сил следует учитывать также огромное чувство национальной гордости, которое не могло не вскружить головы германским руководителям. Всего за год, без боев, без особых затруднений, влить в рейх 20 млн человек; полностью перетасовать структуру Европы, создать военный аппарат такой силы, что Европа вынуждена неоднократно и в решающие моменты уступить немецким требованиям, — все это действительно может вскружить даже самые уравновешенные умы. <…> И как же теперь Гитлеру не возомнить, что ничто не может устоять перед его волей? <…>
Кулондр».
В последнее время Гитлер поменял форму общения с соратниками. Вместо вызовов в кабинет, постоянных совещаний и заседаний стал приглашать к себе, на своего рода «вечеринки» и непременно с женами. Впервые Гитлер отослал от себя «бергхофскую затворницу» — тихую Еву Браун, которая вместе с матерью и сестрой Гретль отправилась в длительный круиз по Северному морю на комфортабельном лайнере, принадлежащем организации Трудового Фронта «Сила через радость». В отличие от прошлых лет, Еву окружали уже не рабочие и работницы, а общество избранное — чиновники различных ведомств, партийные руководители и дипломаты.
Название этой книги требует разъяснения. Нет, не имя Гитлера — оно, к сожалению, опять на слуху. А вот что такое директория, уже не всякий вспомнит. Это наследие DOS, дисковой операционной системы, так в ней именовали папку для хранения файлов. Вот тогда, на заре компьютерной эры, писатель Елена Съянова и начала заполнять материалами свою «Гитлер_директорию». В числе немногих исследователей-историков ее допустили к работе с документами трофейного архива немецкого генерального штаба. А поскольку она кроме немецкого владеет еще и английским, французским, испанским и итальянским, директория быстро наполнялась уникальными материалами.
Книга представляет психологические портреты десяти функционеров из ближайшего окружения Гитлера. Некоторые имена на слуху до сих пор, другие – почти забыты.Елена Съянова извлекла из архивов сведения, добавляющие новые краски в коллективный портрет фашизма в целом и гитлеризма в частности. Зло творилось не только выродками и не только в прошлом. Люди, будьте бдительны! – предостерегает эта книга.
В своей новой книге писатель, журналист и историк Елена Съянова, как и прежде (в издательстве «Время» вышли «Десятка из колоды Гитлера» и «Гитлер_директория»), продолжает внимательно всматриваться в глубины веков и десятилетий. Судьбы и события, о которых она пишет, могли бы показаться незначительными на фоне великих героев и великих злодеев былых эпох – Цезаря, Наполеона, Гитлера… Но у этих «маленьких трагедий» есть одно удивительное свойство – каждая из них, словно увеличительное стеклышко, приближает к нам иные времена, наполняет их живой кровью и живым смыслом.
Книга вобрала в себя статьи, опубликованные в журнале «Знание-сила» в 2010–2012 годах. Статьи написаны учеными-историками, работающими в ведущих университетах Москвы, Саратова, Самары докторами исторических наук, профессорами Виктором Безотосным, Владимиром Земцовым, Андреем Левандовским, Анатолием Садчиковым, Николаем Троицким, Оксаной Киянской, Анастасией Готовцевой и, к сожалению, умершим в 2010 году Михаилом Фырниным. Есть в сборнике статья известного популяризатора истории, кандидата исторических наук Елены Съяновой и статьи знатоков отечественной истории, писателей Михаила Лускатова и Салавата Асфатуллина.
Место и время действия — Германия, 1930–1931 годы: период стремительного взлета НСДАП. Имена большинства центральных персонажей печально знакомы нам с детства. Однако таких Гитлера, Геринга, Геббельса, Гесса — молодых, энергичных, нацеленных в счастливое будущее — мы еще не встречали ни в литературе, ни в кино.Каждая сцена книги Елены Съяновой основана на подлинных документах из труднодоступных архивов; внимательный читатель обнаружит здесь множество парадоксальных параллелей с ситуацией в России начала XXI века.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.