Гнев терпеливого человека - [21]

Ударом с воздуха и огнем с земли было полностью уничтожено довольно крупное село в 25 километрах к востоку от Долговуряс: это выглядело достаточно масштабно и произвело на местных жителей необходимое впечатление. Долговурясы, разумеется, также были уничтожены в рамках той же операции, в соответствии с уже упоминавшейся директивой об «ответных мерах по отношению к террористам». В сохранившихся документах имелась интересная деталь, которая выглядела бы в иных обстоятельствах смешной. Одним из ключевых доказательств связи арестованных Александра и Юрия Романовых с террористическим подпольем являлось наличие у них конспиративных, уголовных кличек: Саша и Жора соответственно. Следователь был по происхождению пакистанцем, и данное обстоятельство показалось ему более чем серьезной уликой. Согласно его представлениям, клички могли иметься только у стремящихся скрыть свои имена преступников, но никогда у мирных людей.

И вот таких историй, и почти таких же, и других, и других совершенно – были не просто сотни, и тысячи, и десятки тысяч. Их были миллионы, и многие, многие десятки миллионов. Если не все, то большинство жителей Восточного полушария знают, сколько жизней потерял Союз Советских Социалистических Республик во Второй мировой войне. 27 миллионов. Гораздо меньше людей, в том числе граждан России, имеют хоть малейшее представление о том, сколько из этого невообразимого числа погибли на линии фронта и сколько являлись гражданскими лицами и военнопленными. Целенаправленно уничтоженными по действующей программе, обеспечивающей поэтапное «очищение» занятой Германией и ее союзниками советской территории. В 2013 году население России было на 20 % меньшим, чем население СССР в том же 1941 году. Соотношение между военнослужащими и гражданским населением было меньшим в разы, чем в 1941 году.

Потери военнослужащих ВС РФ подсчитывали и пересчитывали потом много раз, и так и не пришли ни к какой конкретной цифре: слишком большой оказалась в ней доля «террористов», «партизан», «повстанцев», «герильясов» и «инсургентов», вместе взятых. Людей, не носящих и даже вообще не имеюших униформы и знаков различия. И слишком высокой оказалась погрешность в результате отнесения к «террористам» вообще всех подряд. Но русские, разумеется, были виноваты в этом сами. Как обычно. Их просто было слишком много. И это не оставило победителям выбора, вообще никакого. Понятие «мирное население» оказалось неприменимым к России – никакого мирного населения здесь не существовало и существовать не могло. Был мобилизационный ресурс, объем которого вызывал ужас. Была огромная территория, которую невозможно контролировать полностью, – напичканная оружием, производственными площадками, теми же ресурсами. Оставить русских пусть под новым, внешним управлением, но в почти том же числе – означало не достичь ничего. Русские должны умереть – это было в общих интересах всего мира. Вне зависимости от того, посылала соответствующая страна своих сыновей в боевые или охранные части «миротворцев» или не участвовала в операции из соображений экономии – это в конечном итоге было нужно и ей тоже.

Смерти под бомбами или от обстрелов, смерти от обострения старых болезней, которые теперь нечем было лечить. Смерти от инфекций и от банальных отравлений. Смерти от рук карателей и смерти от рук бандитов, еще год назад бывших соседями. Самоубийства. Смерти от чего-то, чему не было названия и что обсуждали не понимая, как будто пересказывали содержание наполненного мистикой фильма. Все это вместе взятое складывалось в миллионы. Все это служило одной и той же цели: освободить огромные пространства от людей, ненавидимых всем миром за то, что они есть. Угрожающих всему миру тем, что они есть, и даже не стесняющихся признаться: да, мы такие. Мы показывали раньше, на что способны. Оставьте нас лет на десять в покое, и мы, может быть, покажем это всем снова.

Георгий Георгиевич Корнилов, бывший политик и предприниматель, ныне мэр города Москвы. Возраст 75 лет, женат вторым браком, двое взрослых детей: проживали в Великобритании и Голландии. К слову, оба в настоящее время – в фильтрационных лагерях «особого содержания». Георгий Корнилов родился в городе Смоленске, и одним из первых его детских воспоминаний было то, как уходил на войну отец. Провожали его ярко: с плачем, с водкой, со слезами. Маленький Гога не понимал еще почти ничего: он хотел, чтобы отец не уходил, а остался и поносил его на закорках. Это бывало, как он помнил, одно из немногих приносящих ему счастье развлечений в их бедной семье в те нищие годы. Но пьяный отец отмахнулся от его плача, его уговоров – он хотел побыть напоследок с матерью, и ему было ни до чего. И ушел он навсегда. А потом были голод, страх, люди с чужими лицами, от которых даже пахло по-чужому, хотя и приятно. Мать защищала его собой, как могла, – и следующее яркое воспоминание: полуодетый чужой человек с лохматыми светлыми волосами дает ему маленький квадратик шоколада. Невероятно сладкого: он даже и не знал, что бывает на свете такая сладость. Так это и сложилось в его маленькой голове: плохой пьяный отец, который не хотел с ним играть и ушел, – и добрый хороший немец, который впервые в жизни дал ему попробовать шоколад. Страха потом было меньше, на смену ему пришло презрение к вернувшимся «своим», а потом и ненависть к ним. И еще долго был голод. До самого начала 60-х, когда он стал уже студентом. Только тогда голод отступил и стало чуть легче. Клеймо «пребывал на оккупированной территории» и «отец пропал без вести» испортило ему и маме много лет. Его травили за слабость и ябедничество одноклассники-пионерчики, маме тоже светило кое-что за военный год, он слышал потом какие-то обрывки слухов, помнил какие-то ее бессвязные жалобы. Маму тоже травили – такие же оставшиеся без мужей соседки: злые, усталые, серые от горя и голода тетки. Вдову с ребенком, однако, пожалели, в итоге обошлось; история была банальная. И все равно они вынуждены были уехать в другой город, меньше Смоленска. Но обошлось.