Гнев терпеливого человека - [13]

– На два дня мы, судя по всему, опоздали, – заметил разведчикам по этому поводу Антон, – всего на два. Имели все шансы, если бы пораньше отправились. Но…

Все замолчали, мрачные и злые, как вороны. Кронштадт действительно держался долго. Дольше, чем можно было надеяться при таком неравенстве сил. Моряки и солдаты, курсанты и ополченцы обороняли развалины десятков военных частей и военных складов многие дни. Почти без техники, со считаными единицами тяжелого вооружения, в подвалах, в оставшихся от целых кварталов руинах и остовах севших на грунт кораблей и судов они держались и держались: один день за другим. Под конец Кронштадт долбили уже совсем тяжело, уже совсем без перерыва. По сотрясению земли и глухим ударам воздуха в уши сторож карьера и судил о ходе боев. И по тому, что стояло на горизонте, в пяти-шести километрах через мелкий залив: по сплошным столбам дыма днем и яркому зареву ночью. Город залили напалмом из конца в конец, и страшно было даже подумать, каково пришлось оставшимся в нем гражданским. Даже разрывы снарядов ствольной артиллерии, сыплющихся с неба бомб и бьющих с побережья по квадратам ракетных систем залпового огня не были на фоне напалмовых пожарищ такими яркими. Потом вспышки серий разрывов начали затихать, а пожарища остались, даже расширившись и захватив город уже целиком. Купола Морского собора давно не было видно, но сам сторож все еще надеялся, что это опять же из-за дыма. Дыма до сих пор везде было много, и, когда ветер дул с Кронштадта в их сторону, в слои дыма вплетались порхающие, невесомые кусочки бумажного пепла и чешуек копоти. За какой-то час они могли покрыть любую поверхность сплошным слоем, и земля на ощупь стала почти жирной.

– Мы искали катер, – рассказывал капитан-лейтенант, – но ничего не было. Наверное, не там искали. В итоге нашли спасшлюпку, представляете?

Он, может, и ожидал, что разведчики удивятся, а может, и нет: вопрос вышел почти равнодушным.

– На борту индекс латиницей почему-то: хрен ее знает, откуда она взялась. НЗ не было. Шестивесельная. Грести хреново было.

– Почему, вас же трое? – поинтересовался один из сержантов-разведчиков, и Антон заметил, что Рома посмотрел на ровесника с иронией.

– Потому и хреново, что трое. Ни то ни се. Двое гребут, один на руле. Она тяжелая была, как сволочь. И мы постарались, загрузили: две ходки до машины и обратно своими ногами. По самые банки груза. Вот и…

– Ну и молодцы, – Сомов кивнул уважительно. Или с долей иронии? – Морские волки.

Ага, значит, ирония все-таки имеется. Но вообще им можно было и гордиться сделанным. Пройти столько на паре весел – это серьезное достижение даже для подготовленных людей. Какая-то шлюпочная подготовка у них была, на то они и моряки, – но, чай, не Билли Бонсы… Помогли дым и потом долгая ночь и, может быть, не самый обычный маршрут. Их так и не заметили. И повезло, что ветер дул в нужную сторону, подталкивая неповоротливую, крашенную в снежно-белый с охряно-красным цвет шлюпку в правую раковину. Менялись они сто раз, не меньше, и почти сдохли все трое. Но догребли до города еще до рассвета, высадились на травяной откос и еще с десяток минут лежали, стараясь сдержать стоны и унять головокружение. Кровоизлияния были не только под ногти – следующие сутки моча у каждого шла бурая от крови. Оглядевшись и чуть отдышавшись, вернулись назад и очень осторожно прошли вплотную к берегу еще сколько-то сотен метров, прячась от чужих глаз. Думали спрятать шлюпку под виднеющимся впереди мостом, но не дошли, не рискнули. Вместо этого тихонько приткнулись к одному из многочисленных здесь пирсов, среди многочисленных яхт и катеров: серьезных и не особо серьезных. Сколько стоят яхта или катер, все трое знали, и впечатлились тому, как много их здесь было.

Когда стало светать, накрылись скомканным грязным брезентом – и так и провели в шлюпке полный день. Отлеживаясь и слушая редкие перестуки выстрелов на далеких улицах города, в который так стремились. И только к вечеру осторожно выбрались на пирс, а за ним на берег.

Сам Антон в Петербурге был раза три и считал, что сможет ориентироваться в городе неплохо. Сходные иллюзии имелись, как оказалось, и у Ромы. Второй курсант сразу признался, что ездил сюда классе в пятом или шестом и лучше всего запомнил Зоологический музей и еще почему-то какое-то кафе на Петроградской стороне. В первом же «ближнем выходе» они капитально заблудились и выбрались к ставшему уже почти своим пирсу не сразу, а потеряв несколько часов. Потом все-таки рискнули среди ночи пройти под Большим Петровским мостом – вымазав шлюпку грязью и для бесшумности обмотав лопасти весел тряпками, как какие-нибудь древние греки или пираты. Зашли в вонючую медленную Ждановку и тут пришвартовались окончательно, найдя себе показавшуюся подходящей «точку опоры»: раздолбанный дом за здоровенным бетонным забором с несколькими проломами. Дом на четверть представлял собой то ли мастерскую, то ли какой-то недоделанный ангар и в целом оказался даже немного похож на тот же самый блок, в котором базировался принявший их сейчас отряд.