Гнев Ненаглядной - [13]

На берегу, на камнях и прямо на песке, сидело человек тридцать зрителей. Чуть дальше несколько юношей лениво складывали из сушняка костёр.

Красный глиссер только замедлял ход возле импровизированной пристани: очередной воднолыжник перехватывал буксирный трос, и глиссер устремлялся к узкому проходу в рифах. Резкий взлёт с трамплина — над оскаленными клыками скал, месивом пены, гневными волнами, — крик восторга на берегу, и катер, подобрав счастливчика, поворачивает за новым искателем острых ощущений.

— Камикадзе? — Илья насмешливо посмотрел на Франца. — А тех, кто разобьётся, как я понимаю, — на костёр?

— Через час стемнеет — начнутся Игрища, — нехотя ответил предводитель Нищих, наблюдая, как курчавый высокий парень, по-видимому мулат, выходит на трамплин. — Риф — это самовыражение. Вам не понять, Садовник. Им хочется играть со смертью. От этого жизнь приобретает хоть какой-то смысл.

Обнажённая девица, которая лежала неподалёку от воды, украсив себя гирляндой из водорослей, вдруг испуганно взвизгнула, вскочила на ноги.

Мулат, наверное, чересчур сильно оттолкнулся от трамплина. Смуглое тело взвилось свечкой над рифом, несчастный взмахнул руками, словно хотел удержаться за воздух, и рухнул на камни. Глиссер, будто ничего не произошло, повернул к берегу.

— Вам не понять, — повторил Франц. — Он разбился, но перед тем славно пожил. Он не смотрел под ноги…

— Бросьте свою дешёвую философию! — Илья яростно повернулся к предводителю. — Вы что здесь — в животных превратились?! Почему никто не окажет пострадавшему помощь?

— Практически бесполезно, мой ангел, — хохотнул загорелый, абсолютно лысый человек неопределённого возраста, который уже минут десять слонялся вокруг них. — Уже проверено… Мозги не камень.

Ефремов с омерзением глянул на его улыбающееся лицо, наркотически блестящие глаза.

— Я сам сейчас вызову санитарный гравилет, — бледнея от гнева, заявил он. — Вы в самом деле выродки! Я потребую от администрации Ненаглядной уничтожить ваше змеиное гнездо.

Франц сплюнул, подмигнул лысому:

— Инспектор сердится. Слетай-ка, Нико, вылови брата нашего, познавшего наконец полную свободу.

Браслет связи кольнул запястье — кто-то вызывал Илью. Он не откликнулся. Сжав зубы, Садовник смотрел, как Нико завис над рифом в двухместном гравилете, неуклюже втащил безжизненное тело в кабину.

— А где ваш предшественник? — поинтересовался предводитель. Анаконда на его комбинезоне подняла голову и плотоядно уставилась на Садовника. — Он был поделикатнее. Передайте, что вы нам не по нутру. Пусть прилетает он.

— Он умер, — коротко ответил Илья.

— Понятно, — заключил Франц. — Ангел удостоился высшей чести — отправился на небеса.

Ефремов молча рванул предводителя Нищих на себя: нельзя, невозможно терпеть издевательства подонка.

Запястье опять кольнуло.

И эта слабая, тут же растаявшая боль отрезвила Садовника. Он отшвырнул предводителя, как нечто мерзкое, — тот кубарем покатился под ноги Нищим. Тотчас вскочил, стирая одной рукой с лица песок, другой зашарил по земле.

«Тут нечего больше делать, — подумал Илья, направляясь к вечерней роще. — Жаль, что Антуан и его предшественники так благодушно относились к Раю. Здесь всё гниёт и разлагается. В таких случаях необходимо хирургическое вмешательство…»

Он не придал значения, не понял, почему Франц шарил рукой по песку. Помогли интуиция и многолетние тренировки. Ещё не полностью обернувшись, Илья прыгнул вверх и одновременно в сторону. Крупный камень, пущенный сильной и меткой рукой, поэтому попал ему не в голову, а в плечо.

— Вам не нравятся обвинения в деградации и духовном вырождении, — холодно сказал Ефремов. — Нож в спину или камень — всё равно. Во все времена все народы называли это подлостью.

Миновав рощу, он наконец откликнулся на вызов. В объёме изображения появился Егор.

— Тебя не дозовешься, — укоризненно заметил он.

— Извини, брат, — через силу ответил Илья. — С подонками тут возился.

— Что, в Раю уже донными работами занялись? — Егор не понял старое слово.

Илья улыбнулся:

— Да, здесь много работы. На самом дне.

Глайдер приветливо помаргивал габаритными огнями.

Пока Илья шёл к нему, ветер растащил тучи, и над бухтой заполыхали звёзды. Здесь они были гораздо крупнее, чем на Земле, а более далёкие, принадлежащие галактическому ядру, мерцали как пыль. В серебристом половодье засверкали океан и деревья, каждая песчинка обрела тень и блеск.

Илья забрёл в тёплую воду и стал песком оттирать руки. Ощущение, словно он целый день копался в нечистотах, понемногу проходило. Правое плечо, на которое пришёлся подлый удар Франца, до сих пор саднило, хотя Илья по дороге снял боль самовнушением.

Он зашёл поглубже, где была чистая вода, умылся, подставил лицо ветру — чтобы высохло.

Звуки ритмизатора сюда не долетали, но отблески огромного костра Нищих время от времени просвечивали рощу суетным и каким-то больным светом.

«Мы уничтожим ваш мерзкий Рай, — с брезгливой ненавистью подумал Ефремов. — Не силой, нет. Мы просто поселим рядом с вами нормальных людей, которые будут жить и радоваться, рожать детей и работать. Вы, поганки, захлебнётесь собственной бессмысленностью…»