Гнев. История одной жизни. Книга вторая - [13]

Мне как старшине-ождану была отведена отдельная комната. И зовут теперь меня не Гусо и даже не Гусейн-кули, а Гусейнкули-хан-ождан! Я несу полную ответственность перед высшим начальством за эскадрон. Со всеми вопросами рядовые третьего эскадрона обращаются ко мне, а я — к начальству. Положение у меня, конечно, не завидное. Но есть преимущества — я формирую эскадрон. Дружище Ахмед, Ареф и Мирза-Мамед, будьте уверены, третий эскадрон предан вам!.. Комплектуем эскадрон, главным образом, из потерпевших поражение гилянских повстанцев. Это бывалые, хлебнувшие горя люди, на собственных шкурах испытавшие силу «любви» англичан к местному населению. Оборванные, голодные они с радостью одевают жандармскую форму, и каждый из них готов кое с кем свести свои счеты.

Всех, кто приходит в эскадрон, проверяют Аббас и Рамо. Мало ли кто под видом народного бойца знаменитой гилянской обороны пожелает проникнуть в наши ряды. Время очень смутное, тяжелое и ухо надо держать остро!..

Через несколько дней в третьем эскадроне уже набралось более ста человек. Верных, готовых к любым испытаниям воинов.

Началась напряженная учеба, муштра, боевые стрельбы. За месяц наш эскадрон стал довольно сильным и серьезным войсковым соединением. В хорасанской армии он снискал себе славу надежно обученного, готового к боевым действиям и специальным приказом был назван «Молнией».

Нам были переданы лучшие лошади из других подразделений. Но мой каурый Икбал был все-таки лучшим среди всех скакунов.

— Господин ождан, разрешите обратиться?— в голосе Аббаса плохо скрытая ирония, но я креплюсь: посмотрим, что он будет петь дальше.

— Я слушаю!

— Господин ождан, вот вас зовут Гусейнкули-хан, а отец ваш тоже хан?

Аббас выбрал момент, когда нет никого рядом с нами и шутя, решил пощекотать мое самолюбие.

— Я могу удружить тебе наряд вне очереди! А когда вернешься из конюшни, расскажу тебе не только об отце, но и о матери...

— Премного вам благодарен, господин ождан, но я лучше отправлюсь сейчас в город, если разрешите.— И уже серьезным тоном предложил:— Айда в город! Сегодня же

Ашура!

— А ты что, никогда не видел Ашура?

— Не только я, но и ты не видел. Здесь, дорогой друг, не Киштан, не Миянабад и даже не Кучан. Это — Мешхед

Любопытство берет верх, и мы с Аббасом торопливо покидаем военный городок под горой Кухе-Санги. Через полчаса мы уже находимся в самом центре Мешхеда, на Ба-ла-хиябана, у Медресе-навваба, и наблюдаем траурную процессию фанатиков-шиитов. Ашура — это день, когда по преданию был убит имам Гусейн. И вот уже много веков в знак солидарности с имамом шииты в этот день истязают свое тело: бьют себя цепями, камнями и палками. Рассекают в кровь лица, спины, головы. Зрелище жуткое.

Смотрели, ужасаясь, мы с Аббасом на эту темную, угнетенную толпу. Мы и не пришли бы сегодня сюда, но разве можно было упустить возможность посмотреть такое добровольное побоище. Было очень многолюдно на улицах Мешхеда, и никто не обращал внимания на двух молодых парней в жандармской форме и мужчину средних лет с аккуратной черной бородкой. Но если бы посторонний наблюдатель обратил на них внимание, то, разумеется, сразу же понял бы, что дикое шиитское шествие мало интересует эту троицу.

— Что нового? — спросил Ареф.

— Все идет хорошо, господин учитель!

— Все ли?— лицо у Арефа серьезное, даже строгое.— Сто человек в эскадроне, это не шутка. Проверьте еще раз всех... каждого — без исключения!

- Будет сделано, господин учитель.

- Не забывайте, один шпион может погубить тысячу людей, испортить все дело...

КОСТЕР РАЗГОРАЕТСЯ

Мешхед переживает тревожные дни. В городе неспокойно, люди уже открыто выражают свое недовольство существующими порядками. Позабыв в страхе, ворчат, что каджарская династия кроме нищеты и голода простому люду ничего не дает. Но от проклятого гнета не так-то просто избавиться, династию поддерживают англичане.

Отважный Таги-хан — ярый враг колонизаторов — на днях бросил клич: «Смерть или независимость!» Мы все рады, ведь Таги-хан наш предводитель. Значит, нам по пути!..

Поздно вечером из города возвратился Рамо. Радостный, возбужденный.

— На, читай!— сует он мне последний номер «Бахара».— Передашь Аббасу.

Рамо встречался с Арефом.

— Какие новости?— я с нетерпеньем жду важных известий.— Что говорит учитель?

— Ничего особенного.— Рамо заметно важничает.— Ареф сказал, что хорасанская жандармерия — это уже целая армия. Пора ее брать в свои руки.

— Он так и говорил?.. А мы что должны делать?

— Все остаемся на своих местах. Но нам нужно действовать смелей и решительней.

— Что еще?

— Ареф просил, чтобы в пятницу под вечер ты был у него.

— Ахмеда видел?

— Нет. С Мирза-Мамедом только поздороваться успели...

— Понятно. Иди отдыхать. Уже поздно. Не забывай: завтра с утра опять джигитовка.

— Спокойной ночи!

Рамо удалился к себе в казарму.

А я начал читать «Бахар» — газету народной партии Адалят. На видном месте в ней была помещена статья-призыв к независимости, борьбе с английским засилием.

Боевая газета!..

На следующее утро меня вызвали в штаб жандармерии, который находился недалеко от южных ворот. Перед тем как отправиться туда, я забегаю к Аббасу и вручаю ему свежий номер «Бахар».