Гнев. История одной жизни. Книга первая - [10]

— Люди! О люди! Спасайтесь сами и спасайте свое богатство!

Когда мы прибежали к пожарному сараю, там уже было много народу, селяне бежали сюда со всех сторон. Толпа, вооруженная палками, метлами, лопатами и кетменям»! понеслась из села в сторону долины, на засеянные поля.

Я видел, как черная туча нависла над долиной и упала, будто рассыпалась. Когда мы прибежали к пшеничным участкам, то увидели миллионы кишащих кузнечиков. Паразиты серой сплошной рекой, костляво шурша, ползли по полям, уничтожая на своем пути все. Позади них оставалась мертвая пустыня. Люди остановились, как вкопанные. Помолчали, повздыхали над своими делянками, как над умершим близким, затем бросились бить чем попало саранчу. Понемногу страх и паника сменились деловым возбуждением. Начали дружно копать канавы и ямы, сгребать туда лопатами прожорливых тварей и засыпать их землей. Саранчу хоронили до сумерек, но что толку! На месте посевов осталась голая пустошь, не было на ней ни травинки. Утром половодье саранчи спало.

Угроза голода подняла всех на ноги, началась паника. Помощи ждать неоткуда. Выход из бедственного положения знает только мулла Казанфар. Кого ни встретит он, тянет за собой в мечеть, твердит о жертвоприношении. «Режьте скот во славу аллаха — и отвратит наказание всевышний, простит грехи ваши!» Сельский богач взвинтил цену на хлеб. Зерно стало в пять раз дороже. Не хочешь покупать — не бери! Бай-бой, а куда ты денешься? С голоду же не станешь подыхать. Последнюю тряпку, душу дьяволу заложишь, а хлеб купишь.

Ничего толком понять не могу. Знаю только — пришла большая беда. Спрашиваю маму:

— За что же аллах нас наказывает? Неужели мы тоже грешники?

— Ай, сыночек, такую напасть аллах всегда посылает грешникам. А разве у нас в селе их мало? Многие не делают намаз, не поклоняются аллаху. Твой отец тоже безбожник.

— А мы — дети— тоже грешники?

— Это все равно, Гусо. Вполне хватит одного грешника, чтобы аллах сжег все село.

Вскоре хозяин уволил отца. Всей семьей, униженно и слезно, умоляли мы Ходжи Аманулы не выгонять нас со двора, но наши мольбы не дошли до хищного земиндара. Отец почернел от негодования. И бурно выразил свой протест, но не хозяину, а богу…

— А-а!.. — закричал он исступленно. — Проклятый кровосос! Палач и губитель рода человеческого, зачем ты нас сотворил?! Будь ты проклят, тиран и убийца!

Наругавшись досыта, отец смягчился, будто отомстил за все горькие мытарства, и мы стали собираться в город

А как не хотелось расставаться с ягнятами, с зелеными просторами, уютным шалашиком, с куцехвостым Авчи и с другом Рамо. Но что поделаешь? Нас выгоняют. Для хозяина мы не люди, а твари. Он обошелся с нами, как с шелудивыми дворнягами. Он богат — в его руках все, он распорядился даже нашей судьбой. О силы небесные, которым мы молимся и приносим дары, где же справедливость и конец мытарствам?!

На прощание я подарил Рамо перочинный ножичек. Эх и ножичек!

В тот же день мы осчастливили своим появлением горожан в Боджнурде. Вопреки всем нашим ожиданиям, отца сразу же припутили к делу. Он поступил на кирпичный завод. Мать пошла по дворам: кому постирать и помыть, кому побелить стены, натаскать дровишек, выгрести из хлева… По вечерам она стала приносить на пропитание чурек, хлёбово или еще что-нибудь из съестного. Поселились в пригороде в полудеревенском жилище. Комната без окон, но зато сухая, с непромокаемой крышей и веселыми мышатами. Красота!

Напротив нашего двора— дом с двумя окнами, в которых ставни синие. Слева — большие крашеные ворота, во дворе громадная развесистая чинара. Ее густолистые, длинные ветви закрывают и наш дом. Каждое утро, когда я выхожу на улицу и отправляюсь в центр города на поиски работы, вижу возле расписных ворот паренька. Ему лет пятнадцать, одет он по-городскому, опрятно, но ведет себя как-то странно, будто он здесь в гостях. Это придает мне смелости, и я первым заговариваю с ним. Спрашиваю смело, по-курдски:

— Эй, ягненок, откуда ты тут взялся?

— Из Тебриза мы приехали, — отвечает он, с азербайджанским акцентом.

— Ты азербайджанец?

— Да, азербайджанец, — отвечает и великодушно успокаивает: — Но ты не бойся меня. Мы, азербайджанцы, курдов не трогаем. скоро уедем отсюда. Нас ждут в других местах. Не бойся меня!..

— Ты, оказывается, остроумный парень! — насмешливо говорю я. — Но так ли крепки твои кулаки, как язык? Ответь-ка, ягненочек, кто твой отец?

Этот вопрос неожиданно смутил парня. Он посмотрел на меня подозрительно, замялся и ничего не ответил. Я победоносно засмеялся и зашагал своей дорогой.

И вот я стал замечать: что-то таинственное творится в доме под чинарой, где живет этот подросток по имени Аскер.

Каждый вечер во двор азербайджанцев входят несколько бородатых мужчин и уходят поздно ночью. Я сплю на дворе, на тахте, улица между нашими дворами узкая, и я все слышу, о чем они говорят: «О, Дадаш, береги себя… Не дай бог, если они пронюхают», — слышится женский голос. Это говорит мать Аскера, зовут ее Гульчехра-ханым. Она здоровается с моей мамой, когда они встречаются на улице. «Береги себя! — размышляю я. — Но от кого же должен беречь себя этот Дадаш, отец Аскера? От бандитов, что ли? Не может быть, чтобы взрослый человек боялся преступников!»