Гнев - [45]
Хорошо бы в действующую армию! Вот Муракамн прислал письмо с фронта: он уже произведен в капитаны. Герой! Боевая служба! Настоящий самурай! Вернется майором! А ведь он старше меня на три года. А я всего лишь лейтенант. Отец не понимает этого и скупится. Старый дурак!
1 октября 1937 года. Токио.
Не знаю, радоваться или грустить. Полк отправляется на фронт. Вот почему был такой торжественный обед у полковника! Но к чему было скрывать от офицеров такое важное событие? Все офицеры получили трехдневный отпуск и деньги, — последнее, конечно, по чинам. Я получил всего двести иен. Долги платить не буду, все равно не хватит. Я, быть может, не вернусь живым — пусть простятся мне эти долги. Теперь у нас будет беспробудное пьянство. Три дня! Капитан Ватанабэ угощает нас в первый день. Во второй — все вместе, вскладчину. В третий — кто как хочет.
Жизнь только теперь начинается! Клянусь, что я вернусь в Токио, по меньшей мере, капитаном.
Ватанабэ — молодец. Это настоящий самурай. Его рота — лучшая в полку. А какие связи у него! Везет людям! Но я искренне уважаю его. Он участвовал в манчжурской кампании[37]. Начал лейтенантом, а теперь капитан. Полковник ставит его всегда в пример другим: смелый, даже отчаянный. Он говорит, что все у него в роду были военными, самураями. Дед его был в свите императора Мейдзи[38]. Это много значит. А какие манеры у него! Сразу видно, что аристократ, и богат к тому же.
Сиракава сказал мне загадочно: «В Китае можно разбогатеть». Я спросил его: как? Он таинственно зашептал, что знает, но скажет, когда прибудем в Китай.
Я буду держаться ближе к Сиракава и Ватанабэ- Это лучшие офицеры нашего полка.
В пять часов вечера собрались у полковника. Приехал представитель военного министерства, генерал-майор Мае-да. Опять речи. Генерал говорил, что императорская армия победно шествует по варварскому Китаю. Наша армия легко побеждает китайцев, у которых нет ничего — ни оружия, ни умения воевать, ни смелости. Нас отправляют всего лишь на один месяц, не больше. Генерал, смеясь, сказал:
— Не успеете соскучиться по Японии — и опять уже дома.
Это действительно забавно: четырехнедельная война! Правда, генерал сказал еще, что эта война только начало, а потом уже пойдут великие войны за освобождение Азии и объединение ее под властью нашего императора. Мне понравились его последние слова, обращенные к нам (я стоял очень близко к нему):
— Офицеры! Император, вся нация смотрят на вас с надеждой и упованием. Так выполните же свой долг, как подлинные самураи!
Он смотрел прямо. Чувство гордости охватило меня. Я хочу умереть, как самурай, за императора и империю!
После речей я опять беседовал с Сиракава. К нам подошел Ватанабэ. Я, кажется, начинаю понимать, как можно вернуться с этой войны с деньгами. Они принимают меня в свою компанию. Нас будет только трое. Остальные пусть сами позаботятся о себе.
Я всегда считал, что война для военного человека — счастье, богом данный случай, как говорит наш знаменитый генерал Араки[39]. Удивительная вещь, между прочим: такой великий генерал — и не у дел. Непонятно. Я спросил об этом у моих друзей. Ватанабэ грубо сказал о нем: «Старый болтун». Сиракава, наоборот, восхищен генералом и недоволен, что его не пускают к власти. Он сказал еще, что офицерство поможет генералу Араки в нужную минуту.
Итак, через три дня на фронт. Банзай! Лейтенант Хякутаке клянется вернуться из Китая капитаном. И, чего уж говорить, никто не осмелится тогда усомниться в моем подлинном самурайском духе. Держись, варварский Китай!..
2 ноября 1937 года. Пекин.
Мы уже десять дней находимся в Пекине. Паршивый город. Есть чайные домики, но куда им до Иосивары! Вообще, здесь далеко не гостеприимно. Население смотрит на нас, как на зверей, с ненавистью. Ну, да ничего, мы достаточно усмиряем их.
Если бы отец знал, какой суммой я обладаю сейчас, он лопнул бы от зависти. Я напишу ему, пускай этот скряга знает! Ему станет стыдно за то, что он меня, императорского самурая, держал в нищете.
Сиракава бесподобен. Мы разделили девяносто тысяч иен. Каждому по тридцать тысяч. Я намеренно перевел деньги в Токио, в банк, на мое имя. Пускай накапливаются. А дело до смешного простое. Сиракава проследил огромную партию опиума, которую китайские купцы вывезли из Тяньцэина в Пекин. Я с командой солдат арестовал этот груз и китайских купцов. Ватанабэ сейчас же продал опиум нашим японцам, живущим в Пекине, за наличные деньги. Все здорово заработали. Особенно наши японцы. Ватанабэ получил с них девяносто тысяч, а опиума там, по меньшей мере, на триста тысяч. Кстати, я отпустил китайцев и взял с них «штраф» — пять тысяч местных долларов. Если так будет продолжаться, мне не понадобится богатый дядюшка.
Город противный, пыльный. Очень неспокойно на улицах ночью. Но я весьма осторожен. Теперь было бы совсем глупо погибнуть здесь. Население ночью подстреливает наших людей на улице. Поймать этих бандитов почти невозможно.
