Гнев Гефеста - [31]
Веденин подумал. Что-то его подкупало в этой женщине. И ее интерес, и симпатия к профессии испытателей, и обаятельная внешность: красивое благородное лицо, аккуратная, стерильно-чистая одежда (чистоту и опрятность в людях он ценил наравне с порядочностью) и ясные синие глаза со звездочками. Такая женщина, подумалось ему, не способна на низкий поступок.
— Хорошо, — согласился он. — Я дам указание инженеру Матушкину — он на полигон не летит и все вам покажет и объяснит.
— Большое спасибо, — ее глаза, словно лучи весеннего солнца, окатили его теплом и ласкою. У него даже пробудился юмор — за столько-то лет, — и он пошутил:
— Только не вздумайте еще кого-нибудь проверять, как Измайлова. Иначе, несмотря на ваш мандат и на мое обещание Батурову разрешить вам проживание в его квартире, попрошу покинуть гарнизон в двадцать четыре часа.
Он шутил, но был уверен — так и поступит.
Но тогда ему было не до этого. Все мысли его были на полигоне — как там идет подготовка, как Арефьев?
ДУБЛЕР ПОНЕВОЛЕ
Полигон. 21 сентября 1988 г.
Передовая группа по испытанию «Супер-Фортуны» прибыла на полигон за неделю раньше — чтобы акклиматизировался испытатель, чтобы инженеры и служба поиска приготовили все необходимое к эксперименту.
Всю дорогу, пока летели к полигону, Игорь старался уснуть — спал он кое-как, Дина взволновала своими просьбами и упреками, и встал в половине пятого, — но сон не шел. Что происходит с женой, почему так круто изменила она отношение к испытательской работе? Давно ли сама прыгала с упоением и считала парашютный спорт лучшим, захватывающим из всех видов спорта? И вдруг: «Тебе больше всех надо? Почему ты, а не другие? Ты — приемщик, и твое дело принимать технику, когда она испытана по всем статьям, а не самому испытывать…» Словно не знает, что просил сам Веденин. А он зря не попросит. Есть, разумеется, в центре другие испытатели не хуже Андрея и его, Игоря, но они вдвоем вели «Фортуну» и лучше других знают ее «характер»… То, что Андрей сошел с дистанции, следовало ожидать — разгульная, бесшабашная жизнь до добра не доводит. Измотал себя, издергал — и нервы не выдержали… И у Дины, наверное, нервы сдают: все время одна с Любашей, мечтала работать, а теперь вот Антошку ждет… Жаль оставлять ее в таком положении, но дело-то важнее важного…
Чем бы увлечь ее, занять? Книг она читает достаточно. Научилась водить машину, иногда ездит, но без удовольствия… Парашют бы ей за спину да в небо! Хоть пару прыжков… А Антошка?
…Полигон встретил испытателей ярким солнцем, синим небом и легким теплым ветерком. У командно-диспетчерского пункта зеленели еще, не потеряв ни листика, стройные тополя — такие растут только здесь, на юге, — на клумбе цвели георгины, китайские астры.
Измайлов, выйдя из самолета, подставил лицо солнцу и закрыл от удовольствия глаза.
— Прелесть-то какая! А не махнуть ли нам, братцы, сразу после завтрака к морю? Хоть в конце лета под солнышком согреться, морской водицей ополоснуться?
Офицеры одобрительно загудели.
У профилактория, где располагались экспериментаторы на жилье, повстречался майор Свиридов, прибывший ранее на испытание планирующего парашюта, и, узнав, куда собираются сослуживцы после завтрака, попросил у полковника Козловского, старшего группы, разрешения поехать с ними.
— У тебя же завтра испытания, — возразил Козловский. — Надо посмотреть, как ты подготовился, проверить службы. Мне и старшему инженеру тоже ехать не придется.
— Да что вы, в самом деле! — возмутился Свиридов. — После обеда времени не хватит?
— После обеда и до испытания тебе положено отдыхать, и мы не имеем права беспокоить ваше величество.
— Я уже неделю отдыхаю, бока пролежал, — стоял на своем Свиридов. — И если после обеда посплю, ночь потом не сомкну глаз. А искупаюсь в морской водице — только на пользу. Скажите, Марат Владимирович, разве не так? — обратился он за поддержкой к Измайлову.
Доктор хитровато сощурил глаза, в которых нетрудно было прочитать: а что я буду от этого иметь?
Свиридов понимающе приложил к груди руку — отблагодарю.
— Пусть поедет, — покровительственно сказал Измайлов. — Морской воздух, ванны — лучшие условия для отдыха. Потому и выбрали полигон близ моря…
На пляж добрались в десятом часу. Несмотря на позднюю осень, отдыхающих у моря было немало, публика, правда, контрастная — престарелые и молодые.
«Пенсионеры и неудачники, не поступившие в институт», — подумал Игорь. Он не раз бывал здесь осенью и хорошо знал эту публику — самый бездельный, самый неинтересный народ: пенсионеры целыми днями режутся в карты, молодежь отсыпается после ночных любовных приключений, готовится к новым. Игорь удивлялся: как им не жаль растрачивать время? Ему его всегда не хватало. В школе, после занятий, — велосипед, каток, увлечение фотографией; в институте — парашютный спорт. Теперь, кроме работы и семьи, — кинолюбительство, рыбалка. И сколько в жизни прекрасного: книги, кино, театр, музыка… Если бы можно было всюду поспеть, все постичь! А эти… Пенсионерам, куда ни шло, простительно, они свое отработали; хотя отцу тоже за шестьдесят, а он находит более полезное и увлекательное занятие. Лоботрясам же… И ведь с ведома родителей, с их позволения и финансирования они прожигают жизнь…
