Гнёт. Книга вторая. В битве великой - [113]
Проводив мужа по тревожному гудку в мастерские, Дуся накинула платок, намереваясь сбегать к соседям узнать, что произошло в городе. В это время раздался грубый стук в дверь. Она отворила. На пороге появилось четверо ьооруженных солдат. Один спросил:
— Где комиссар продовольствия?
Оценив обстановку, Дуся приняла вид разбитной бабёнки, прикрикнула:
— Тише вы! Детей разбудите… А чёрт его знает, где носит вашего комиссара. Как вчера уехал, так и не появлялся. Видать, путается где-нибудь с бабами. Все вы одинаковы. Да заходите, чего на морозе стоять…
— Мы бы зашли хозяюшка, — озорно блеснув глазами, сказал курносый парень, — да, вишь, делов много.
— Нашёл время твой мужик по бабам бегать… — проворчал другой. — Ну, пошли…
Проводив непрошеных гостей, Дуся оделась, взяла санитарную сумку и выбежала на улицу.
Около Александровского парка она встретила Древницкого. В старом тёплом пальто и неизменной фетровой шляпе он брёл, опираясь на палку.
— Куда это вы, Владимир Васильевич?
— Гудок был. Иду в мастерские узнать, что происходит.
— Мой тоже чуть свет убежал… Никто ничего не знает.
— Вчера вечером мальчишки болтали: "Белые выступят против красных"… Думал, чепуха, а сегодня гудок…
Из-за дерева вышел вооружённый Рубцов. Должно быть, он со своим отрядом стоял здесь в дозоре.
— О чём вы?
— Говорят, белые затеяли переворот…
— Да… Осипов предателем оказался. Наших комиссаров расстрелял, мерзавец.
— Где этот Осипов? — спросил Древницкий.
— Во Втором полку. Как бы он и Белова не хлопнул. Молчит крепость….
— Могу узнать, — предложил Древницкий.
— Хорошо бы, — вздохнул Рубцов. — Попытайтесь связаться с Беловым. Если уцелел…
Рубцов вернулся к отряду. Древницкий пошёл в сторону вокзала, а Дуся свернула к казармам Второго полка. Ворота были закрыты. Возле них часовые. У ближнего дома она заметила солдата, который, прижавшись к крыльцу, берёгся от холода. Дуся подалась к нему. Но он тотчас ожил и направил на неё штык.
— Стой! Куда идёшь?
Она замахала руками:
— Будь ты неладен! Испугал-то как… Мужа ищу. Говорят, пошёл к Осипову. Ещё вчера ушёл. Где пропадает — не знаю.
— Эх, баба… Вертай обратно!
Дуся свернула на Духовскую. Выстрелы гремели со всех сторон. Чтобы не попасть под пули, она укрывалась за домами и деревьями, шла оглядываясь, пережидая то и дело вспыхивавшую перестрелку.
На одном крыльце сидел Рустам и перевязывал раненую ногу. Ружьё стояло рядом.
— Эй, Рустам! Никак беляк поцеловал? — крикнула Дуся.
— Задела проклятая пуля.
— Постой, я сама перевяжу, а потом хромай домой.
— И-йе! Домой… У меня десять человек отряд, как без меня будут? По-русски плохо понимают.
— Это что же, наши?
— Ну да. Рабочие со станции, грузчики.
Рустам захромал к своей группе, а Дуся пошла дальше. Вдруг услышала звонкий мальчишеский голос:
— Молеко! Кисли, слатки молеко!
Оглянулась. Бежал мальчик узбек с двумя бидонами, закрытыми тряпками, за ним брёл Древницкий. В мальчике узнала младшего сынишку Рустама, хотела окликнуть, но предостерегающий взгляд Древницкого остановил её.
Два парня подозвали мальчугана, выпили по стакану молока.
— Деньги давай! — протянул мальчик.
— Катись, пока цел! — крикнул один.
Другой, целясь, поднял винтовку:
— Лети, а то как трахну!..
Мальчуган бросился к крепостным воротам. Там стояла охрана. Один из красногвардейцев подозвал парнишку, попросил молока. Минуту или две продолжалась торговля. Караульный выпил стакан, повернулся и исчез в воротах, видно, пошёл за деньгами. Вернулся, сунул мальчишке в руку монету.
Древницкий понял: записка передана коменданту крепости Белову и получен ответ. Подозвал мальчугана, попробовал молоко, незаметно взял у него из рук аккуратно свёрнутый клочок бумаги, шепнул: "Теперь дуй домой!"
На улице снова раздался звонкий мальчишеский голос:
— Молеко! Кисли, слатки молеко!
Ранние зимние сумерки опустились на город. Древницкий, торопливо шагая, приближался к вокзалу.
Вдруг ему наперерез из переулка выскочили трое вооружённых людей.
— Стой! Руки вверх!
Древницкий остановился и, не поднимая рук, крикнул:
— Что вам надо? Я отставной полковник.
Двое отошли, а третий снял с плеча винтовку.
— Врёшь! Ты большевик. Я видел, как подсылал в крепость мальчишку.
И прикладом ударил Древницкого в грудь. Тот упал, из горла хлынула кровь.
Беляк снова замахнулся, но в это время раздались выстрелы, из ближнего дома выбежало пятеро красногвардейцев. Они поспешили к лежавшему Древницкому. Беляки моментально скрылись. Молодой рабочий, опередив товарищей, нагнулся над Древницким.
— Отец! Сейчас унесём тебя.
Древницкому, терявшему сознание, показалось, что над ним склонился сын. Он протянул записку.
— Серёжа… Это от Белова… Передай…
Вся семья однорукого ухаживала за умирающим. Молодой рабочий, которого звали Сергеем, не отходил от постели. Часа через два Древницкий пришёл в себя, тихо сказал:
— Прощайте… Прощай, Серёжа… Впереди у тебя жизнь и счастье…
На другой день Древницкого хоронили. Гроб везли на простой телеге, за ней шла семья безрукого и с десяток стариков и женщин.
Процессия медленно двигалась по Ассакинской улице. Встречные снимали шапки, пропуская телегу с гробом. По тротуару, укутавшись в большую шаль, брела Маша. Ей соседка сказала о смерти Древницкого.
Встреча с Максимом Горьким, воспоминание о комсомольской юности Гафура Гуляма, Первый съезд женщин Узбекистана, худжум и другие события и люди, о которых рассказывает А. В. Алматинская в новой книге, раскрывают историю борьбы за утверждение Советской власти, за воплощение в жизнь идей В. И. Ленина. В центре внимания писательницы — судьба узбекской женщины, сбросившей паранджу, вступившей на путь новой жизни.
Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.
Роман «Коронованный рыцарь» переносит нас в недолгое царствование императора Павла, отмеченное водворением в России орденов мальтийских рыцарей и иезуитов, внесших хитросплетения политической игры в и без того сложные отношения вокруг трона. .
Гейнце писал не только исторические, но и уголовно-бытовые романы и повести («В тине адвокатуры», «Женский яд», «В царстве привидений» и пр.). К таким произведениям и относится представленный в настоящем издании роман «Людоедка».
Фронтовики — удивительные люди! Пройдя рядом со смертью, они приобрели исключительную стойкость к невзгодам и постоянную готовность прийти на помощь, несмотря на возраст и болезни. В их письмах иногда были воспоминания о фронтовых буднях или случаях необычных. Эти события военного времени изложены в рассказах почти дословно.
Эти сказки написаны по мотивам мифов и преданий аборигенных народов, с незапамятных времён живущих на морских побережьях. Одни из них почти в точности повторяют древний сюжет, в других сохранилась лишь идея, но все они объединены основной мыслью первобытного мировоззрения: не человек хозяин мира, он лишь равный среди других существ, имеющих одинаковые права на жизнь. И брать от природы можно не больше, чем необходимо для выживания.
Аннотация издательства: Герой Первой Мировой войны, командующий 2-ой армией А.В.Самсонов погиб в самом начале войны, после того, как его войска, совершив знаменитый прорыв в Восточную Пруссию, оказались в окружении. На основе исторических материалов воссоздана полная картина трагедии. Германия планировала нанести Франции быстрый сокрушительный удар, заставив ее капитулировать, а затем всеми силами обрушиться на Россию. Этот замысел сорвало русское командование, осуществив маневр в Восточной Пруссии. Генерал Самсонов и его армия пошли на самопожертвование.