Гляжусь в тебя, как в зеркало - [14]

— Мое имя Воронецкая Ольга — запомни, пожалуйста, Алексей Иванович, иначе я буду называть тебя Голь Кабацкая и никак иначе. И запомни — это ты перешел на 'ТЫ', поэтому не требуй от меня реверансов.

Боровский побагровел, а Ольга спокойно пошла к выходу.

И тут открылась дверь номера рядом с тем, который был напротив от номера Воронецкого. И оттуда выпорхнуло легкое кружевное создание. Все такое легкое и подвижное, никак не похоже на больное…

Создание тут же заметило Алексея Боровского:

— О, Алексей Иванович, какая внезапная встреча, — защебетало создание, — А я давеча приболела, и поэтому решила поехать не домой, а к вам. Ведь к вам ближе. И поэтому не смогла уехать с камеристкой. Вы же не бросите даму в беде, господин барон

— О, Софья Александровна, конечно же я вас не брошу в беде ни в коем случае. Но вы застали нас в очень неудобное время, — то ли покраснел, то ли побагровел Боровский.

— Застала Вас? — опешила Софья Александровна

— Нас. Меня и моего любимого друга. Понимаете. Я не могу жениться на вас. Потому что… Я люблю Андрея. И принадлежу ему всей душой и телом.

Он крепко обнял Ольгу, закрывая своим телом ее грудь, и злобно прошептал:

— Шевельнешься — сдам жандармам

Затем он втолкнул Ольгу в номер и уронил на кровать, где их положение тут же изменилось. Когда–то и где–то натренированное тело Ольги, само высвободило себя из плена, обрывая пуговицы на мундирах. Она оказалась сверху. Заламывая руки барону за спину.

И тут в дверь снова ворвалось несчастное создание:

— О, Боже мой! — создание увидело полураздетые тела мужчин, в недвусмысленной позе, закрыло кукольное личико руками и попыталось рухнуть в обморок, но не смогло и разразилось горькими рыданиями.

— Это турки, это дурацкая турецкая война. Вам никак нельзя было ехать на нее. У них такие обычаи — жуть. Алексей Иванович, это ведь можно вылечить? Я буду подле вас и день, и ночь?

— Дорогая Софья Александровна — любовь нельзя вылечить. — спокойно и тепло сказал Боровский, — а теперь идите в свой номер и приведите себя в порядок. Мы с другом должны доставить вас домой в приличном виде.

— Друг, — махнула платочком в сторону Ольги Софья Александровна, — какой же он друг, змей подколодный!

— Софья Александровна, — Обратился к ней барон, с оторванными пуговицами на мундире, — я знаю, что человек вы добрый, благородный, и порядочный. И никому не расскажете о том, что застали нас с другом вместе в этой гостинице, в этом положении и в этой необычной беде, в которую мы с ним угодили по воле судьбы? Я могу надеяться на вашу порядочность?

— Ну конечно же, дорогой мой Алексей Иванович, все ваши тайны умрут вместе со мной.

Потом она разрыдалась еще пуще, и Боровский выпроводил ее за дверь номера и закрыл номер на замок.

Разлегшаяся на кровати Ольга, подложив одну руку под голову пораженно пыталась осмыслить произошедшее:

— Ну то, что ты не хочешь жениться это понятно. Хотя девушка мне понравилась милая.

— Только с виду милашка — зло чертыхнулся Алексей Иванович, — а женись на ней, яда будет не меньше чем у той змеи подколодной. С десяток лет из ее когтей выбираюсь. Уже все перепробовал.

— Кроме гомосексуализма, — хохотнула Ольга неизвестно откуда взявшемуся слову и замерла, зарывшись в памяти, автоматически продолжив — Но так сдаст ведь вас с Андреем?

— Не сдаст. Во–первых: она считает, что знание чужих тайн добавляет ей магической привлекательности во взоре. Во–вторых: она попытается это использовать. Так что шум ей не нужен

— Ну так и будет вас шантажировать на ней жениться, чтобы никто не узнал вашей тайны.

— Будет шантажировать. Но не меня, и не Андрея, будет требовать помогать ей. Зачем ей, так сказать, мушкет без ствола. У нее есть еще кандидат.

— Выходит, ты тоже беглый, барин? — улыбнулась Ольга

— Выходит так, — подкрадываясь к ней, хищно улыбался Боровский.

— Я бы не советовала тебе распускать руки, Алексей Иванович, — серьезно сказала Ольга — я могу тебе их запросто сломать.

И барон в это поверил. Подкрадываться перестал, но заметил:

— Грудь все равно заметна в мундире, перемотать бы надо. Простыней.

— Хорошо, помогай — согласилась Ольга — только без лишних движений.

Боровский разорвал простынь и ждал, пока Ольга распустит кисточки на занавесках и пришьет все пуговицы обратно к мундирам.

— Все, — вывесила на двух пальцах оба мундира Ольга, — пришито — не отличить, и теперь уже только 'с мясом' если оторвется!

— Умница! — похвалил ее барон, — а теперь пожалуйте на мумификацию.

Оля сняла исподнее белье. Его руки дрожали только в самом начале на ее груди. Ольга чувствовала, как напряглось его тело. Но барин не был ей нужен и не был интересен как мужчина. Однако, что–то проплыло по ней теплой волной когда он закончил ее заматывать. Закрепил кусок простыни между грудей и обнял ее, а потом поцеловал. Страстно и как–то тепло и грустно. И она ответила на его поцелуй. Он не пытался давать ему продолжения. Куда–то тащить ее, раздевать, что–то сделать еще. Он просто стоял и целовал ее и она его тоже. Потом она отстранилась, Он еще несколько раз поцеловал ее щеку и шею и тоже остановился.

— Не делай так больше никогда, — отрезала Ольга, — я ведь и правда могу тебя покалечить. Просто, наверное, у меня очень давно не было мужчин. Но я хочу только одного Только того, которого люблю всей душой. Только Ли Лиена. И ее глаза широко раскрылись. Она вспомнила Ли. Вспомнила всего. С головы до ног. Но он был такой…. Такой далекий… и точно не мог принадлежать этому миру. Но он и не был плодом ее воображения.