Глушь - [19]

– Ответьте на мой вопрос. Что вы услышали, когда холодный ветер пронесся по спальне? И когда погасла свеча.

– Распахнулась входная дверь, – ответила Йессика Юнссон и в первый раз посмотрела на Бергера. Взгляд казался открытым, но только казался.

– И что вы сделали?

– Побежала к двери подвала и бросилась вниз. Позвонила в полицию с ведущей в подвал лестницы. Я не хотела идти туда, я не заходила в подвал уже пару лет.

– Если человек предполагает, что безумный убийца только что пробрался в дом через входную дверь, может быть, инстинкт подсказывает спрятаться?

– Я не рассуждала рационально. Сожалею. И мобильная связь должна быть лучше на лестнице.

– И это уже была рациональная мысль?

– Чисто инстинктивно. Я не понимала, что мыслю рационально.

Бергер кивнул и внимательно посмотрел на женщину. Работая полицейским, он научился правильно оценивать людей. Вряд ли эта способность могла исчезнуть за пару недель. Но оценить Йессику Юнссон было нелегко. В ней отсутствовало маниакальное безумие, которое светилось в глазах параноиков. С другой стороны, не заметно было и ясного светящегося разума, который излучала сидящая рядом с ним Молли Блум. Скорее, это был взгляд из берлоги, апатичный и нервный одновременно, а в уголках рта играла странная легкая улыбка. Бергер заметил, что и Блум изучает Юнссон. Интересно, ей так же трудно составить четкое представление, как и ему?

– Как долго вы просидели на лестнице в подвал? – спросил он.

– Пока не приехала полиция.

– И все это время вы ничего не слышали?

– Я слышала котел.

– Котел?

– Отопительный котел, – пояснила Йессика Юнссон. – Он гудит. Мне не нравится этот звук. Поэтому я перестала пользоваться подвалом.

– А наверху ничего?

– Как я и сказала полицейским: ничего. Я заперла дверь подвала и нашла возле лестницы старый пожарный топор. Я так судорожно его сжимала, что им пришлось отгибать мне палец за пальцем, чтобы я его выпустила из рук.

– То есть вы ни на секунду не поднимались наверх, пока не приехала полиция?

– Нет. Они крикнули: «Это полиция. Йессика, где вы?»

– Они казались обеспокоенными?

– Нет. Я знаю, что они думают обо мне. Одно из первых слов, которое я услышала, было «паразиты».

– И письмо по-прежнему было в печатной машинке?

– Да, они не обратили на него внимания. Когда они ушли, мне пришло в голову, что надо его отправить. Чтобы вы поняли, каково мне. Чтобы сюда прислали какого-нибудь другого полицейского, а не этих жалких йокмоккских горе-сыщиков.

– И вы своего добились, – сказал Бергер. – И можете все рассказать. Почему вы адресовали письмо именно комиссару Дезире Росенквист?

– Я видела ее по телевизору несколько недель назад. В Стокгольме раскрыли дело о каких-то похищениях людей. Эллен как там ее? У комиссара брали интервью. Она производила хорошее впечатление. Когда я позже попыталась ее разыскать, оказалось, что она комиссар в НОО. Я подумала, что она, возможно, отнесется ко мне серьезнее, чем местная полиция.

Бергер кивнул и сказал:

– За вами, конечно, не может следить незнакомый мужчина. Ведь вы знаете, кто он? Почему вы не хотите об этом рассказать?

Йессика Юнссон посмотрела на него. Да, во взгляде, когда он переставал бегать, была ясность, но и что-то еще. Страх? Как будто она знает, кто ее преследует?

– Но я правда не знаю, – сказала она.

Бергер откинулся на спинку стула и умолк. Он надеялся, что Блум поймет знак и перехватит инициативу. Так и случилось.

– Вы предпочли поселиться в очень уединенном месте, Йессика, – сказала она. – Насколько я понимаю, у вас нет ни работы, ни мужа, ни детей. Вы от чего-то бежали?

– Я просто хочу покоя, – пробормотала Юнссон.

– Покоя от чего? Вы переехали сюда, чтобы от кого-то спрятаться?

– От людей в целом. Я хочу, как я уже сказала, чтобы меня оставили в покое.

Блум внимательно посмотрела на нее. Бергер видел это, следил за ее взглядом. Он взглянул на мобильный телефон: запись, кажется, шла своим чередом.

– Вы родом из Стокгольма, Йессика, – сказала Блум. – Выросли в Рогсведе, но в вашем личном деле полно пробелов.

– А с чего у вас вообще есть мое личное дело? Меня вроде ни в чем не обвиняют.

– Мы стараемся не упускать из виду людей, которые обращаются в полицию намного чаще других, – ответила Блум. – А если на человека падает подозрение в совершении преступления, нам приходится изучить его личность подробнее.

– Подозрение в совершении преступления?

– Сокрытие доказательств, – пояснила Блум и повернулась к Бергеру.

Он кивнул с серьезным видом и продолжил:

– Да, я думаю, нам придется поглубже покопаться в прошлом Йессики Юнссон. Это ведь там мы найдем паразитов.

Взгляд Йессики Юнссон скользнул на Бергера. Он посмотрел ей в глаза. Никто так не любит поговорить, как сутяжники, это почти закон природы. Они хотят любой ценой проговорить все те подлинные факты, о которых умалчивают власть предержащие. Но Юнссон вела себя сдержанно, не произнесла ни одного лишнего слова. И все же это она подняла шум на всю страну, чтобы заполучить сюда полицейских не из этого района.

Чтобы заполучить Ди.

А теперь она почти ничего не говорит.

Почему?

– Как вы думаете, кто следит за вами? – спросил Бергер.