Глупые люди - [4]

Но я-то знал свою хозяйку как облупленную, меч все равно падет на чью-то шею, дай только время. Но времени много не понадобилось. Как только за Сашей закрылась дверь, Ольга Сергеевна позвонила Кате.

— Слушай меня гадина внимательно, ты сама уйдешь от Сашеньки. Мне плевать, как ты это сделаешь, но ему ты больше голову морочить не будешь! Если сама не уйдешь, то я ему расскажу, что видела тебя с другим мужиком, поняла меня?

Что ответила Катя, я не слышал, но на этом разговор был закончен. Остаток дня был тяжелым, хозяйка несколько раз измеряла давление и пила таблетки. А ночью совсем плохо стало. Я спал возле ее кровати, хотя в комнате у Ольги Сергеевны всегда прохладно, она даже зимой приоткрывает окошко, а я люблю тепло, потому и сплю на одеяльце и возле батареи.

— Мася, ты тут? — спросила она негромко, и я тут же запрыгнул к ней на кровать. — Масечка, я наверное сейчас умру, полежи со мной пока я буду умирать, а то одной это оказывается очень страшно.

Я лизнул ее в нос и спрыгнул с кровати, вышел из комнаты и направился к входной двери, Ольга Сергеевна не запирала ее на замок уже много лет именно на такой случай. Я встал на задние лапы, передними уперся в дверную ручку и опустил ее вниз, дверь открылась. Но дверь у соседей оказалась заперта. Я стучал лапой в дверь, но мне никто не открывал. Тогда я начал выть, когда-то хозяйка сказала мне, что так воют только волки на Луну, жалобно и протяжно, как будто хотят рассказать ей о своей печали. Я же сейчас хотел, чтобы мне просто открыли дверь, и выл все громче и громче. Меня услышали, дверь открыл заспанный сосед в семейных трусах.

— Людк! Тут этот волкодав под дверью воет, поди-ка, глянь, может с Ольгой Сергеевной случилось чего, — крикнул он жене.

— Сам ты волкодав, — прыснула та на мужа, завязывая халат, — Масяня у нас лабрадор, волкодав бы тебе уже давно яйца откусил.

Люда вызвала скорую помощь, и мою хозяйку забрали в больницу. На это время меня забрал к себе Саша. За ту неделю, что я пробыл у них с Катей, я узнал много интересного.

— Говорю тебе, я ей не нравлюсь, — постоянно говорила Катюша Саше.

— Не говори ерунды, моя мать любит всех на свете, ей бы наоборот, стервозности поучиться.

— Я не хотела тебе говорить, но все-таки скажу, — запела Катя ту же песню спустя два дня, — она вообще ведьма, я в коврике возле порога иголку нашла, у меня такой не было.

— Ну а при чем тут мама?

— При том, что кроме нее никто за последнее время не приходил к нам домой.

— Да просто с улицы обувью занеслась. Мне кажется, ты уже перегибаешь.

— Нет, я тебе докажу.

— Докажи, тогда и поговорим.

И она доказала. За свою жизнь я видел много человеческих качеств, но с затаенной злобой познакомился лишь тогда. Гуляя со мной Катя начала очень активно общаться с местными бабульками. Оказалось, что одна из них давно недолюбливает Ольгу Сергеевну. Эта бабка раньше жила в нашем подъезде, их было много в одной квартире, и они стояли в очереди на расселение. Когда построили новый дом, то бабку отправили жить сюда, а в старой квартире осталась ее дочка с двумя детьми. Дочка эта всю жизнь была тайно влюблена в Сашу, и как только она не пыталась привлечь его внимание, ничего у нее не получалось. В отместку она даже вышла замуж за Сашиного друга, а тот спустя несколько лет связался с бандитами, и теперь сидел в тюрьме, ему пришили дела за всю банду, и сидеть ему было еще очень много лет. Винила дочь к своей несложившейся жизни естественно Сашу. Пока дочь пыталась завлечь Сашу, ее мать, нынешняя бабка (не знаю, как ее зовут) пыталась завести знакомство поближе с моей хозяйкой, чтобы через нее повлиять на Сашин выбор. Но моя Ольга Сергеевна не захотела водить с ней близкое знакомство, так как была приличной, интеллигентной женщиной, а эта была бабой базарной (так она ее и называла). И Базарная Баба затаила на хозяйку злобу. Катя выяснила всю эту злачную историю и вывернула ее в свою пользу. Она случайно обронила пару слов о якобы найденной иголке, и Базарная Баба подхватила ее и разнесла по всему району.

Через два дня Саша вернулся с работы озадаченным.

— Милый мой, что случилось? — спросила Катя, снимая с него пальто.

— Я тут в подъезде бабок встретил, и они мне таких гадостей про маму наговорили. Сказали что она и правда ведьма, Марья Семеновна (так вот как ее зовут!) раньше в одном подъезде с мамой жила, так она столько всего рассказала… я и не думал, что такое вообще бывает. Говорит, что она кому-то дверь петушиной кровью облила, и там человек умер. Мне кажется, что все это бред сивой кобылы, это же моя мама, я ее знаю, этого всего быть просто не может!

— Дорогой, — щебетала Катя, снимая с Саши ботинки, — я тебе сразу об этом сказала, но ты ведь мне не хочешь верить. Вот, теперь тебе даже чужие люди об этом говорят.

— Я завтра съезжу к ней и поговорю об этом.

— Ты с ума сошел! Она же и так в больнице, ей волноваться нельзя!

— Ты ж моя хорошая, она тебя вроде как обидела, а ты все равно ее защищаешь, моя добрая девочка.

Ух, как же мне тогда было жаль, что я не умею говорить! Я пытался, но получил ремня за то, что разлаялся на весь дом.