Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка - [262]
Женщина стала дышать ровнее, и я посчитал самым разумным исчезнуть. Сейчас возле бассейна начнется суматоха. Несомненно выбежит спутник этой женщины, муж или любовник; испуганные возгласы, шум, в окнах зажжется свет, шепоты и вздохи оборвутся, заснувшие вскочат — как-никак щекочущее нервы происшествие, которое чуть было не окончилось трагически.
Я было отправился восвояси, однако вокруг стояла тишина. Меня поразила человеческая разобщенность. Спутник этой дамы посмел остаться равнодушным: хочешь — топись. Да будет у всех полная свобода личности.
Спасенная женщина что-то бормотала с закрытыми глазами. Неожиданно она раскинула руки, приподнялась, села на мокром краю бассейна и крепко обхватила меня за ногу.
— Ах, дорогой Ноэль, — пробормотала она. — Как хорошо, ты все же дорожишь мною и вытащил меня на берег.
— Я вовсе не Ноэль, — буркнул я.
— Все равно, я ужасно замерзла.
— Возвращайтесь в свою комнату, — посоветовал я.
— Ни за что! Мне холодно, — добавила она плаксивым упрямым голосом.
— Хорошо, я дам вам свою рубашку.
Я только успел одеться, а тут снова пришлось стягивать с себя рубашку.
То же самое проделала женщина со своей мокрой ночной рубашкой, она стояла обнаженная, пока я не протянул ей свою. Рубашка доходила ей почти до колен, и я мог спокойно взглянуть на нее. Черт его знает, сколько ей могло быть лет; она была хрупкой и походила на девчонку — но сейчас и сорокалетние умудряются выглядеть юными.
— Вы многих людей спасли? — задала женщина дурацкий вопрос, растирая при этом голени и колени, хотя едва ли ей могло быть холодно в такую мягкую летнюю ночь, да еще в сухой рубашке.
— Я профессиональный спасатель, — насмешливо произнес я.
— Немедленно спасите меня! — потребовала женщина.
Я решил, что она дурачится.
— Правда, я нуждаюсь в этом!
— Хотите снова броситься в воду? — спросил я, разозлившись.
— Ох, мальчик, вы, наверное, новичок, — вздохнула женщина.
— Что я должен сделать? — спросил я, не скрывая своего замешательства.
Женщина захихикала.
— Прижмите меня покрепче к своей груди.
Я сделал то, что мне велели, — женщина дрожала.
— Я горю желанием отомстить ему! — прошептала она.
— Прекрасная мысль — полетим утром, ну, скажем, на Кипр! Пусть бьется головой об стену. Ну как — полетим?
Разумеется, я никуда не полетел с той истеричной женщиной. Да и вряд ли она утром помнила, что учинила и наболтала с пьяных глаз ночью. Вероятно, на следующий день она просто чувствовала себя разбитой и явилась в ресторан лишь к обеду. Затем она гуляла по аллее со своим другом, разглядывала модные тряпки, висящие на вешалках перед входом в магазины, затащила мужчину в какой-нибудь бар, чтобы с помощью апельсинового сока снять все еще продолжающееся состояние похмелья, и попросила положить в напиток побольше колотого льда. Едва ли ей хотелось вспоминать ночную ссору. Можно предположить, что под вечер парочка станет листать рекламный проспект — куда бы поехать дальше?
По всей вероятности, «Апельсиновая роща» надоела им.
Мне тоже.
Через несколько дней начинался мой отпуск.
Я сложил Чемодан, сел в автобус и поехал в другой курортный город.
Хотелось испробовать возможности новой профессии. Та женщина подала мне неплохую идею — почему бы мне не стать профессиональным спасателем! Впереди был длинный и тернистый путь овладения этой профессией.
Лет десять мне сопутствовал успех.
До тех пор, пока Виргиния… Это имя вертится у меня на языке, мне хочется выплюнуть его.
Почти невозможно было добиться единства от этих тупиц. Правда, они тотчас же согласились с тем, что тело Майка нельзя оставлять на мусорной куче в обгоревшей машине. Бренные останки человека надо погрести в недрах земли, пришли они к единодушному мнению. Но затем, позабыв о деле, принялись мудрствовать. Чего они только не болтали о человеческой судьбе, скоротечности жизни, эпохе, обстоятельствах. Твердили о стрессе и состоянии отчаяния, чувстве опасности и его отсутствии. Намекали на то, что именно я довел Майка до точки. Чушь. Он сам раскис и предопределил свой конец. Прежде, будучи на свободе, мы могли ежедневно читать в газетах о самоубийствах — и ничего. От жалостливой болтовни остальных у меня в конце концов стали вянуть уши. Своей деловитостью я вмиг заставил их умолкнуть. Я напомнил, что в такую жару даже обуглившийся труп может источать зловоние, и если их диспут еще продлится, то жуки, не говоря уже о крысах, покончат с останками Майка. А разве в каньоне есть крысы? Ох, Флер! Почему бы им здесь не быть!
Наконец они взяли себя в руки, чтобы обсудить, как организовать похороны. И тут же столкнулись с непреодолимыми трудностями: где найти такое место, которое бы навсегда осталось неприкосновенным? Как предать несчастного Майка земле, если нет гроба? Завернуть ли его, как Христа, в белое полотно? Странно, недоумевали они, в мусорных кучах можно найти все что угодно, только не гробы. И куда мы подевали лопаты? Может быть, этой спекшейся поверхности нужна кирка? О кирке сказал Жан, остальные, вероятно, и представления не имеют, как выглядит это орудие.
