Глубокое бурение [сборник] - [6]

Шрифт
Интервал

Хозяин, мудрецы и продавец чачи оглядели друг друга с неприязнью и сказали в один голос:

— Это вы виноваты.

После этого следовало бы ожидать, что сейчас начнется одна из тех драк, в результате которых множество сикарасек находят последнее пристанище в желудках ближнего. Однако вышло иначе: мудрецы с хозяином помчались вдогонку за Желторотом и Старым Копытом, а продавец чачи и одна из оторвавшихся хозяйских псевдоподий отправились на поиски Торчка.

Улицы города сей момент превратились в сумасшедший дом. Раздолбаев преследовали всюду, где они только не появлялись, и охота эта принимала, похоже, общегородской масштаб, поскольку в погоне приняли участие не только упомянутые выше индивиды, но и десятка два воинов, колония золотарей, немереное количество сброда и маленький философ в балданакском угаре.

Все трое, преследуемые толпами сикарасек, оказались сначала за городской чертой, потом за чертой видимости города, а потом посреди равнины без ориентиров и надежды на скорое возвращение. Дело в том, что они не сразу заметили, что преследование закончилось.

Сначала неожиданное приключение даже развеселило Раздолбаев (иначе Раздолбаями их назвать уже было бы нельзя), и они жрали все, что попадалось на глаза (особенно Торчок), кувыркались в высоких травах и сидели в густых кустах, обожравшись вышеупомянутых трав. Даже наступление прохладной ночи не особенно их обеспокоило, потому что за день они так умаялись, что проспали до рассвета совершенно не ощущая тел.

Но утром Старое Копыто отдавил крыло Желтороту, и тот вызвал бича на дуэль.

Ыц-Тойбол поцокал, потому что таких штуковин отродясь не видывал. Да и откуда ему видеть подобное, он же ходок без малого четыре этапа.

— Если она нас заметит, нам ек, — краем рта прошептал Ыц-Тойбол.

— Ага, — согласился Гуй-Помойс. — Но там моя сумка.

И он начал подкрадываться к зловещего вида твари. Его партнеру не оставалось ничего, кроме как присоединиться к опасной экспедиции.

Странное дело: чем ближе они подбирались к неизвестной сикараське, тем меньше она становилась, очевидно, законы перспективы на нее не распространялись, или же она была исключением из них.

Подойдя вплотную, Гуй-Помойс и Ыц-Тойбол увидели глаз, поросший со всех сторон длинными ресничками, заканчивающимися маленькими зубастыми ртами. Глаз выглядел напуганным и постарался убежать, однако Ыц-Тойбол накинул на него свой подсумок.

— С собой возьмем? — спросил Гуй-Помойс.

— Не оставлять же его здесь, — Ыц-Тойбола раздражала подобная недальновидность. — Ну, отойдем мы отсюда подальше, а он же вырастет — и схавает нас.

Гуй-Помойс поежился, и больше ничего не сказал. Ходоки собрали свой немудреный скарб, доели останки сикарасек, что-то сложили в сумы и пошли дальше.

…Ыц-Тойбол стал спутником Гуй-Помойса в один прекрасный день, когда лесные сикараськи запалили Большой Огонь. Церемония эта могла означать только одно — инициацию. В этот раз обряду инициации Ыц-Тойбол (точнее, имени ему пока не дали, до инициации никто имени носить не мог) по всем правилам не подлежал, но мудрец из их стойбища давно заприметил, что из всех сикарасек, снятых с дерева этап назад, поджарый и мускулистый чешуйчатый подросток, по ночам мучительно всматривающийся в небо, будто пытаясь что-то там найти, опережал своих сверстников в развитии. Опережал он и тех сикарасек, которые нынче собирались получить имя. И на свой страх и риск мудрец, которого звали Гын-Рытркын, решил инициировать будущего Ыц-Тойбола раньше времени. Узнав об этом, сверстники обзавидовались до соплей, а Ыц-Тойбол покрылся нервной сыпью, и в день Большого Огня едва не пропустил обряд, потому что из него беспрерывно выливалось все, что он съел накануне. Кое-как справившись с бушующим организмом, неофит едва успел к моменту, когда лесовики перебрасывали сквозь пламя предпоследнего инициируемого. Будущего Ыц-Тойбола подхватили за лапы и зашвырнули в столб ревущего огня.

Что там произошло, в столбе пламени, он не запомнил, единственное, что, как ему показалось, он увидел — это огромная, необъятная сикараська, передвигающаяся на брюхе, и несущая на спине витой панцирь. Еще ему послышалось, будто его кто-то зовет…

Потом Ыц-Тойбол выпал из объятий пламени в объятия Гын-Рытркына, и вот тут-то произошло немыслимое — мудрец не смог дать инициированному имя. Он в замешательстве оглядывал новенького, и дело грозило обернуться скандалом, если бы Ыц-Тойбол не шепнул:

— Ыц-Тойбол.

Это имя он услышал, путешествуя в огне. Гын-Рытркын повторил имя вслух, и теперь подросток стал взрослым. Ему предстояло выбрать путь.

Если честно, то Гын-Рытркын рассчитывал на Ыц-Тойбола, как на достойного ученика. Не каждый день, между прочим, мудрецы с дерева падают. Тем более в лесу, тем более — с такой предрасположенностью к созерцанию. Тут даже философ получиться может. Но вся загвоздка состояла в том, что Ыц-Тойболу не хотелось жить в лесу. Не то, чтобы ему совсем здесь не нравилось, но та картина, которую он видел во время обряда, тянула его прочь из этих мест. И когда мудрец начал спорить с местными охотниками на предмет ученика, через лес прошел Гуй-Помойс.


Еще от автора Алексей Сергеевич Лукьянов
Миленький

««Газик» со снятыми бортами медленно (хотя и не так, как того требуют приличия и протокол траурного шествия) ехал по направлению к кладбищу. Кроме открытого гроба, обшитого кумачом, и наспех сколоченного соснового креста, в кузове никого не было…».


Ликвидация

Петроград, 1920 год. Волна преступности захлестывает колыбель революции. Бандиты, представляясь чекистами, грабят народ — это называется «самочинка». Шайка Ваньки-Белки долгое время держит в страхе весь город. В условиях, когда человеческая жизнь не стоит ни копейки, сотрудники уголовного розыска всеми силами пытаются сдержать натиск преступников. Богдан Перетрусов, внедрённый в питерское криминальное сообщество, расследует загадочное убийство ведущего агента угро. Смерть последнего тесно связана с ограблением Эрмитажа и таинственным артефактом — Тритоном, некогда принадлежавшим самому Иоанну Кронштадтскому.


Книга Бытия

Если сикараське откусить хвост — вырастет новый. А вырастет ли у хвоста новая сикараська?


Жесткокрылый насекомый

На пороге квартиры одинокой защитницы животных Марины Васильевны, ненавидимой всем домом за то, что приваживает бездомную живность, неожиданно появляется ребенок, а затем и… дети, вырастающие из-под земли. Причем их количество увеличивается с каждым днем в геометрической прогрессии…Фантасмагорическая повесть о любви к животным и сложных отношениях с человекообразными и между ними.


Высокое давление

Забудьте всё, что вы знали о этой бригаде: в реальности всё не так, как на самом деле.Когда зла не хватает, на помощь приходят заветные слова, способные стравить излишек давления в паровых котлах народного гнева. Но что будет, если в одночасье эти слова забудут все, от Чукотки до Калининграда?Новая повесть про бригаду с «Промжелдортранса», известную читателям по повести «Глубокое бурение».


Спаситель Петрограда

2003 год, Петроград, на троне царь Николай III. Но законно ли его право на престол? Нет, считает потомок самого загадочного из русских царей, Александра I.Покушения и тайная полиция, политические интриги и дворцовые кулуары, кентавры, крокодилы и совершенно другая Россия в написанной в жанре социальной фантастики повести Алексея Лукьянова «Спаситель Петрограда».Книга включает в себя повести «Спаситель Петрограда», «Мичман и валькирия» и «Артиллеристы».


Рекомендуем почитать
Размах и энергия Перри Экса

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Летописная завеса над князем Владимиром

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Эскадрон несуществующих гусар

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Достойное градоописание

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жалкие бессмертные дождевые черви

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Фиалка со старой горы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сейд. Джихад крещеного убийцы

От Каира и до Рима, от палачей-джалладов, крестоносцев – и до асассинов, история, объединившая в себе три крестовых похода, и сжавшая их до одной человеческой жизни... Убийца, принимающий христианство, и объявляющий джихад самой войне, палач, мечтающий воспитать лекаря, монахиня, превращенная в блудницу, шут, уходящий в монашество, и язычница, спасающая крестоносца – судьбы людей, противопоставляющих кровопролитию и демону Власти свою любовь... Крест и полумесяц, схлестнувшиеся в кровавой схватке волею тех, кто предал учения своих пророков ради наживы и властолюбия, джихад, объявленный Жизнью – Смерти.«Роман Аждара Улдуза очень интересен и очень непрост.


Девочка и мертвецы

Оказавшись в чуждом окружении, человек меняется.Часто — до неузнаваемости.Этот мир — чужой для людей. Тут оживают самые страшные и бредовые фантазии. И человек меняется, подстраиваясь. Он меняется и уже не понять, что страшнее: оживший мертвец, читающий жертве стихи, или самый обычный человек, для которого предательство, ложь и насилие — привычное дело.«Прекрасный язык, сарказм, циничность, чувственность, странность и поиск человека в человеке — всё это характерно для прозы Данихнова, всем этим сполна он наделил своё новое произведение.»Игорь Литвинов«…Одна из лучших книг года…»Олег Дивов.


Сиамский ангел

Нет резкой границы между миром материальным и иным — тем, откуда прилетают к нам ангелы, тем, куда уходят люди, ставшие святыми. Но там строже относятся к вере, верности, ответственности за близких, и если предстоит выбор — то его совершают во имя любви. Сквозь испытание выбором проходят блаженная Ксения Петербуржская, ангелы-хранители, святой Касьян Немилостивый, и вместе с ними — читатели этой книги.


Ксения

Нет резкой границы между миром материальным и иным — тем, откуда прилетают к нам ангелы, тем, куда уходят люди, ставшие святыми. Но там строже относятся к вере, верности, ответственности за близких, и если предстоит выбор — то его совершают во имя любви. Сквозь испытание выбором проходят блаженная Ксения Петербуржская, ангелы-хранители, святой Касьян Немилостивый, и вместе с ними — читатели этой книги.