Глубокое бурение [сборник] - [10]
Пока он определял границы аномальной зоны, открылась еще одна интересная деталь: назад они вернуться тоже не могли. Поняв, что в обратном направлении он не продвинулся ни на шаг, Ыц-Тойбол аж заплясал от радости. Гуй-Помойс посмотрел на него с опаской: не свихнулся ли товарищ?
Но Ыц-Тойбол не свихнулся. Он наконец получил от жизни именно то, чего хотел.
Загадку.
В конце первого цикла экспериментов, то есть очертив границы их временного — Ыц-Тойбол ни мгновения в этом не сомневался — заключения, выяснилось, что ходоки оказались в центре правильного круга диаметром в пять-по-десять и четыре шага. Центром круга оказалось костровище, точнее — дыра в нем. Уже сама дыра наталкивала на определенные выводы, но Ыц-Тойбол не торопился. Его ум раскачивался, как маятник, в определенном ритме, и ускорять этот процесс не имело никакого смысла.
Вторым циклом экспериментальной деятельности Ыц-Тойбола являлась попытка выяснить, как же этот круг действует.
Сначала Ыц-Тойбол швырял камни, помеченные углем, за границу круга, очерченного любознательным ходоком для удобства, а потом выяснял, появятся ли они в круге. Это был самый драматический момент в исследовании аномалии, потому что ясно было видно: камни падают вне круга. Для надежности они вместе с Гуй-Помойсом накидали небольшой курганчик из камней. На них пространственная аномалия не распространялась.
Тогда Ыц-Тойбол сам выходил за границу круга, и довольно долго шел, но едва останавливался, как предательская черта оказывалась перед ним. Он заставил повторить те же действия Гуй-Помойса, и тут получалась совсем уж полная ерунда: Гуй-Помойс удалялся от него, но относительно костровища не продвинулся ни на шаг. Это был эксперимент с двумя веревками, суть которого заключалась в следующем: одна веревка имела длины ровно столько, сколько от костровища до границы круга, с запасом в полтора шага. Один ее конец закреплялся у костровища, другой сжимал в левой пятке Гуй-Помойс. Вторая веревка была в два раза длиннее первой, и ее с одного конца сжимал Ыц-Тойбол, а с другого, уже в правой пятке, все тот же Гуй-Помойс. По команде Ыц-Тойбола старый ходок отправлялся в путь. Первая веревка, равная радиусу круга, лежала абсолютно неподвижно, а вторая разматывалась, разматывалась, разматывалась, пока не натягивалась до упора. И вот что получалось: Гуй-Помойс уходил за границу круга ровно на пять-по-десять и четыре шага, что подтверждала натянутая как струна длинная веревка. Но одновременно он держал в руках и короткую веревку, а это значило, что он не ушел за границу круга ни на шаг.
Дурацкое ощущение, что тебя неизвестно кто дергает за хвост.
Но самое интересное произошло в тот момент, когда Ыц-Тойбол привязал с подсумку с пленной сикараськой веревку и выбросил подсумок за круг.
Тып-Ойжон до самого последнего момента надеялся, что воин все же разделит с ним трапезу, но Дол-Бярды все съел сам. Точнее, что-то он вывалил в пасть пан-рухху, бубнящему под нос тихие неразборчивые проклятия, но в основном — сам.
Голодный мудрец тихо глотал слюни и рассуждал на тему скорости, времени и расстояния, и приходил к каким-то странным выводам. Чем дольше он думал, тем холоднее ему становилось, и даже такой вопиющий инцидент, как говорящая верховая кляча, меньше повергал его в ужас, чем эти самые выводы.
— Доигрался… — сам себе сказал Тып-Ойжон.
— Простите? — уставился на него воин, ковыряя ножом в зубах.
— Вы давно выехали из города? — спросил мудрец, пытаясь сопоставить теоретические выкладки с суровой реальностью.
— Три дня назад, — не задумываясь ответил Дол-Бярды.
— Три дня? И вы догнали нас? Мы в пути уже этап с четвертью, — Тып-Ойжон окончательно убедился в своих опасениях.
— Кто это — мы? — удивился воин.
Тып-Ойжон задумался.
— Я и мой… кхм… брюл-брюл, — он впервые упомянул свою верховую клячу заодно с собой. В свете всплывших фактов требовалось как-то… кхм… соответствовать.
Однако брюл-брюл воспринял этот жест доброй воли под совершенно другим углом:
— Собственник. Эксплуататор, — брызгал он слюной, переступая на мозолистых пальцах. — Ты меня с собой не равняй, понял, да? Теперь на меня где сядешь — там и слезешь. Сам скотина.
Дол-Бярды сделал вид, что ничего этого не слышал.
— Видите ли… — сказал он.
— Ничего он не видит, — продолжал бесчинствовать брюл-брюл. — Я тебя кругами водил, кругами, он и на день перехода от города не уехал.
Подобной подлости Тып-Ойжон никак не ожидал. И от кого — от собственной верховой клячи.
— Ах ты, скоти… — раскрыл клюв мудрец, но тут же осознал всю глубину своего падения и пробормотал: — Прости.
Брюл-брюл озадаченно захлопнул рот. Он готов был к самой оголтелой дискриминации, и даже собирался мученически умереть, но услышать из клюва мучителя искренние извинения?..
— Вообще-то мы ехали прямо, — попытался вернуть разговор в прежнее русло воин. — Так что вполне возможно, что вы действительно бродили кругами.
— Правда? — тихо спросил Тып-Ойжон. Ему очень хотелось, чтобы эта скотина, эта говорящая кляча… да ему очень хотелось, чтобы этот брюл-брюл действительно в течение всего этого времени водил его кругами. И теперь, когда Дол-Бярды подтверждал наглые признания клячи, могло оказаться, что не все еще потеряно.
««Газик» со снятыми бортами медленно (хотя и не так, как того требуют приличия и протокол траурного шествия) ехал по направлению к кладбищу. Кроме открытого гроба, обшитого кумачом, и наспех сколоченного соснового креста, в кузове никого не было…».
Петроград, 1920 год. Волна преступности захлестывает колыбель революции. Бандиты, представляясь чекистами, грабят народ — это называется «самочинка». Шайка Ваньки-Белки долгое время держит в страхе весь город. В условиях, когда человеческая жизнь не стоит ни копейки, сотрудники уголовного розыска всеми силами пытаются сдержать натиск преступников. Богдан Перетрусов, внедрённый в питерское криминальное сообщество, расследует загадочное убийство ведущего агента угро. Смерть последнего тесно связана с ограблением Эрмитажа и таинственным артефактом — Тритоном, некогда принадлежавшим самому Иоанну Кронштадтскому.
На пороге квартиры одинокой защитницы животных Марины Васильевны, ненавидимой всем домом за то, что приваживает бездомную живность, неожиданно появляется ребенок, а затем и… дети, вырастающие из-под земли. Причем их количество увеличивается с каждым днем в геометрической прогрессии…Фантасмагорическая повесть о любви к животным и сложных отношениях с человекообразными и между ними.
Забудьте всё, что вы знали о этой бригаде: в реальности всё не так, как на самом деле.Когда зла не хватает, на помощь приходят заветные слова, способные стравить излишек давления в паровых котлах народного гнева. Но что будет, если в одночасье эти слова забудут все, от Чукотки до Калининграда?Новая повесть про бригаду с «Промжелдортранса», известную читателям по повести «Глубокое бурение».
2003 год, Петроград, на троне царь Николай III. Но законно ли его право на престол? Нет, считает потомок самого загадочного из русских царей, Александра I.Покушения и тайная полиция, политические интриги и дворцовые кулуары, кентавры, крокодилы и совершенно другая Россия в написанной в жанре социальной фантастики повести Алексея Лукьянова «Спаситель Петрограда».Книга включает в себя повести «Спаситель Петрограда», «Мичман и валькирия» и «Артиллеристы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
От Каира и до Рима, от палачей-джалладов, крестоносцев – и до асассинов, история, объединившая в себе три крестовых похода, и сжавшая их до одной человеческой жизни... Убийца, принимающий христианство, и объявляющий джихад самой войне, палач, мечтающий воспитать лекаря, монахиня, превращенная в блудницу, шут, уходящий в монашество, и язычница, спасающая крестоносца – судьбы людей, противопоставляющих кровопролитию и демону Власти свою любовь... Крест и полумесяц, схлестнувшиеся в кровавой схватке волею тех, кто предал учения своих пророков ради наживы и властолюбия, джихад, объявленный Жизнью – Смерти.«Роман Аждара Улдуза очень интересен и очень непрост.
Оказавшись в чуждом окружении, человек меняется.Часто — до неузнаваемости.Этот мир — чужой для людей. Тут оживают самые страшные и бредовые фантазии. И человек меняется, подстраиваясь. Он меняется и уже не понять, что страшнее: оживший мертвец, читающий жертве стихи, или самый обычный человек, для которого предательство, ложь и насилие — привычное дело.«Прекрасный язык, сарказм, циничность, чувственность, странность и поиск человека в человеке — всё это характерно для прозы Данихнова, всем этим сполна он наделил своё новое произведение.»Игорь Литвинов«…Одна из лучших книг года…»Олег Дивов.
Нет резкой границы между миром материальным и иным — тем, откуда прилетают к нам ангелы, тем, куда уходят люди, ставшие святыми. Но там строже относятся к вере, верности, ответственности за близких, и если предстоит выбор — то его совершают во имя любви. Сквозь испытание выбором проходят блаженная Ксения Петербуржская, ангелы-хранители, святой Касьян Немилостивый, и вместе с ними — читатели этой книги.
Нет резкой границы между миром материальным и иным — тем, откуда прилетают к нам ангелы, тем, куда уходят люди, ставшие святыми. Но там строже относятся к вере, верности, ответственности за близких, и если предстоит выбор — то его совершают во имя любви. Сквозь испытание выбором проходят блаженная Ксения Петербуржская, ангелы-хранители, святой Касьян Немилостивый, и вместе с ними — читатели этой книги.