Глубокий сон - [66]

– У вас часто бывают такие поручения?

– Бывают. Как иу всех.

– Почему вы пошли к капитану Грегори?

Я откинулся на стуле и перевесил руку через его спинку, вглядываясь в лицо генерала. Я не прочел в нем ничего. У меня не было ответа на его вопрос. Удовлетворительного ответа.

– Я был уверен, что вы передали мне вексель Гейгера, чтобы испытать меня, – сказал я. – И что вы опасались, что Риган мог быть как-то замешан в шантаже. Тогда я еще ничего не знал о Ригане. Лишь после разговора с капитаном Грегори мне стало понятно, что участие такого человека как Риган, в этом деле исключено.

– Это вовсе не ответ на мой вопрос, – прервал меня генерал.

Я кивнул.

– Да, это, собственно, не ответ на ваш вопрос. Просто мне не очень хочется признаваться, что во всем этом деле я был не очень искренен по отношению к вам. Когда в первый день после встречи с вами я выходил из помещения для орхидей, за мной послала миссис Риган. Похоже, она была уверена, что вы наняли меня для поисков ее мужа. Казалось, она не в восторге от этого. В разговоре со мной у нее нечаянно вырвалось, что «они нашли машину Ригана в одном из окрестных гаражей». Этими «они» могла быть только полиция, а значит полиции было что-то известно. Если так, то дело относилось к разыскному отделу. Разумеется, я не знал, вы заявили туда об исчезновении Ригана или кто-то донес об этом или же просто сообщил о брошенном в гараже автомобиле. Но я знаю полицейских и знаю, что если им уже известно что-то, то они узнают еще что-нибудь, особенно, если у вас есть водитель, который уже был судим. Я не знал, много ли уже известно полиции, поэтому решил пойти туда. В правильности этого шага меня убедила позиция прокурора Уайльда в ту ночь, когда в его доме обсуждалось дело Гейгера. Некоторое время я был с ним с глазу на глаз. Он спросил меня тогда, поручили ли вы мне искать Ригана. Я ответил, что в разговоре со мной вы упомянули, что охотно узнали бы, где он находится и хорошо ли ему живется. Прокурор Уайльд сжал губы и состроил странную мину. Мне стало ясно, что говоря о «поисках Ригана», прокурор имел ввиду пуск в движение всего большого полицейского механизма. Поэтому, разговаривая с капитаном Грегори, я старался не сказать ничего, о чем бы он уже не знал.

– То есть вы оставили капитана Грегори в убеждении, что я поручил вам искать Ригана?

– Собственно, да, – признал я, – но лишь тогда, когда убедился, что он и так знает это дело.

Генерал прикрыл дрожащие веки.

– Вы считаете, что это этично? – спросил он, не открывая глаз.

– Да. Я считаю, что да.

Его глаза снова открылись. Их живая чернота контрастировала с мертвенной бледностью лица.

– Может быть, я не так вас понял, – медленно произнес он.

– Быть может, – сказал я. – Начальник разыскного отдела не болтун. Он не занимал бы свой пост, если бы был пустомелей. Это исключительно умный и осторожный человек, поначалу небезуспешно старающийся предстать перед вами этаким чинушей в возрасте, которому осточертела его работа. Но моя работа – это не игра в домино и не испытание на выдержку. Очень часто она сочетается с блефом. Если я что-то говорю полицейскому, любому полицейскому, то должен считаться с тем, что он может это использовать. А капитану Грегори было совершенно безразлично, что я говорил. Если вы нанимаете кого-нибудь моей профессии, то дело в данном случае обстоит несколько иначе, чем заказ на чистильщика окон, которому вы укажете восемь оконных рам и скажете: «Вымойте вот это и вы свободны», – и на этом конец. Вы не знаете, что я должен проделать, устроить, обойти и о чем-то умолчать, чтобы исполнить порученное мне задание. Я делаю это очень индивидуально. И прилагаю все силы, чтобы защитить интересы клиента, в данном случае ваши, и ежели при этом перехожу определенные границы, то тоже только ради вас. Допустим, приходит ко мне клиент, а потом оказывается, что он негодяй. Даже и тогда мне не остается ничего другого, как отказаться от задания и держать язык за зубами. А кроме того, прошу не забывать, что вы не запрещали мне посещать капитана Грегори.

– Трудно было бы запретить вам что-нибудь, – сказал он.

– Так что же я, по-вашему, сделал не так? Ваш лакей Норрис считал, что со смертью Гейгера дело улажено. У меня совсем другое мнение. Методы Гейгера были мне отвратительны. Я не Шерлок Холмс и не Фил Вэнс. И не питаю надежды на то, что осмотрев место, уже исследованное полицией, найду там поломанную авторучку и восстановлю по ней весь ход событий. Если вы думаете, что существует какой-нибудь детектив, зарабатывающий на жизнь именно так, то вы не очень хорошо ориентируетесь в работе полиции. Полиция исследует все очень тщательно и подробно и редко случается, что она что-нибудь пропускает. Разве что смотрит на дело сквозь пальцы. Она не поступила, как следовало бы, в отношении такого человека, как Гейгер, человека, который посылает долговые расписки и просит считать их долгом чести. Гейгер, человек замешанный в подозрительные дела и с подозрительным положением, тем не менее охраняется полицией. Почему он поступил так, как поступил? Просто хотел выяснить сможет ли шантажировать вас и в дальнейшем. Он понимал, что если нет, то вы оставите без внимания его требование. Однако был некто, через кого он мог оказать на вас давление. Это Риган. Гейгеру казалось, что вы опасаетесь, не является ли Риган кем-то другим, не тем, кем вы его считаете, и что он был хорошим и вертелся вокруг вас лишь до тех пор, пока не нашел способ доить ваш банковский счет. – Я видел, что генерал хочет прервать меня, но не дал ему сделать это и продолжал: