Глубокий сон - [41]

Гейгер мертв и теперь Кармен придется подыскать себе какого-нибудь другого фата, который доставлял бы ей экзотические удовольствия и наркотики и напивался вместе с ней. Не думаю, чтобы у нее были с этим чересчур большие трудности. Она может просто остановиться на несколько минут на углу любой улицы, состроив при этом ту свою невинную гримаску. Я надеялся, что следующий шантажист обойдется с ней мягче, что он скорее удовлетворится более мелкими суммами, получаемыми длительное время, чем пойдет на риск одноразового, крупного шантажа.

Миссис Риган знала Эдди Марза очень хорошо и без всяких проблем могла занять у него деньги. Это было совершенно естественно, если она так часто играла в рулетку и так часто проигрывала. Каждый владелец игорного клуба всегда займет деньги своему хорошему клиенту, если тот окажется в нужде. Кроме того, Эдди Марз и миссис Риган объединяло еще одно дело: исчезнувший Риган. Он был ее мужем, женщина, с которой он бежал, была его женой. Кароль Ландгрен, молоденький убийца с ограниченным словарным запасом, на длительное время был безопасен, даже если в результате судебного приговора не попадет в газовую камеру. Впрочем, он мог бы избежать этого лишь в том случае, если бы подал просьбу о помиловании – ибо у него не хватит средств на хорошего адвоката. Агнесса Лозелль находилась в данное время за решеткой, тщательно охраняемая как главный свидетель обвинения. Если Кароль Ландгрен подаст просьбу о помиловании или признает свою вину, Агнесса Лозелль уже будет не нужна. Суд и власти не станут заниматься магазином Гейгера, а кроме этого дела ее не в чем больше обвинить. Размышляя таким образом, я оказался в тупике. Я утаил одно убийство и не сообщил властям в течениии двадцати четырех часов о том, что случилось. К счастью у меня пока еще не отобрали лицензию частного детектива, а в моем кармане покоился чек на пятьсот долларов. Самым правильным сейчас будет, если я выпью еще один стаканчик, чтобы вымести из своей головы весь этот мусор.

Вместо этого я сделал нечто другое. Позвонил Эдди Марзу и сообщил ему, что вечером прибуду в Лас-Олиндес, чтобы поговорить с ним. Вот что представлял собой мой здравый смысл.

Около девяти часов я поехал в Лас-Олиндес. Октябрьская луна стояла высоко в мглистом небе. Клуб находился на окраине города, в неоднородном по стилю сельском дворике, некогда летней резиденции человека по имени де Казенс. Потом здесь располагался отель. Сейчас это было темное, огромное, некрасивое здание, окруженное кипарисами, обязанное им своим названием. Дом имел большие балконы с кариатидами, порталы, тут и там располагались башенки, окна были застеклены витражами с резьбой по стеклу, за задним флигелем виднелись большие пустые конюшни, а в целом от всего этого веяло ностальгической атмосферой разложения.

Эдди Марз оставил внешний вид дома без изменений. Я припарковал машину на улице под мигающим фонарем на столбе и по влажной гравийной дорожке направился к главному входу. Портье в густо обшитом серебром сюртуке впустил меня в большой пустой, слабо освещенный зал, откуда величественная дубовая лестница вела вверх на первый этаж. Я отдал портье шляпу и плащ и стал ждать, прислушиваясь к музыке и гомону голосов, доносящихся из-за толстой двойной двери. Казалось, они долетают откуда-то с очень далекого расстояния, почти из другого мира. По лестнице как раз спускался блондин, который был с Эдди Марзом и экс-боксером в квартире Гейгера. Он бледно улыбнулся и провел меня через устланный ковром холл в кабинет шефа.

Я вошел в большую квадратную комнату с окном, расположенным в глубокой нише и огромным каменным камином, в котором лениво пылали ветви можжевельника. Стены были покрыты панелями из древесины греческого ореха. В воздухе ощущался холодный запах моря.

Матовый стол Эдди Марза совершенно не соответствовал внутреннему виду этого помещения, как впрочем, не соответствовали ему и любые другие вещи, происходившие из нашего столетия. На полу лежал светлокоричневый ковер, в углу стоял радиоприемник в ящике, а на нем самовар и стоявший на медном подносе чайный сервиз из китайского фарфора. Я попытался определить, для чего это может предназначаться. В другом конце кабинета находилась дверь, снабженная замком с часовым механизмом, какие применяются в несгораемых шкафах, на нем был заметен диск с цифрами и буквами.

Эдди искренне улыбнулся мне, приветствовал пожатием руки и указал на закрытую дверь.

– Если кто-нибудь захочет меня ограбить, это будет не так просто, -оживленно пояснил он. – Местная полиция заглядывает сюда ко мне каждое утро, когда я открываю ее. Такой у нас с ними уговор.

– Вы упоминали, что у вас имеется кое-что для меня, – сказал я. – Что это такое?

– Зачем вы так спешите? Садитесь и выпейте чего-нибудь.

– Вообще-то я вовсе не спешу, – заметил я. – Но у нас, наверное, нет другой темы для разговора, кроме деловой.

– Уверен, вам это понравится, – заявил Эдди. Он наполнил два бокала и поставил один рядом с красным кожаным креслом, а сам остался за столом, скрестив ноги и засунув руку в боковой карман голубого смокинга. В вечернем костюме он выглядел немного грубее, чем в костюме из серой фланели, но все еще был похож на заядлого любителя верховой езды. Мы выпили и понимающе кивнули друг другу.