Глубокие воды Стикса - [8]

- Извини, Михалыч, так и не привык за полтора года.

- Да ничего.

Он махнул рукой и улыбнувшись, указал на расставленные яства.

- А насчёт еды как? Употребляешь? Или тебе оно тоже без надобности?

- Ну, вообще-то без надобности, но употребляю. Ради удовольствия. А откуда такие деликатесы? - я кивнул в сторону открытой консервы с чёрной икрой.

- Да парни из Калиновского отряда недавно продовольственный экспресс с рельс сбросили. Рельсов-то на нашей земельке много, на каждом километре постовика не поставишь, вот и чудят парни. Там около полусотни юсовцев было в охране, но наши их легко положили. Говорят, пьяные половина были в дупель. Из того, что везли, видимо и нажрались, твари.

Михалыч коротко рассмеялся.

- А это, - он подвинул банку ближе ко мне, - Наверное, нашим пастухам предназначалось. Администраторским всяким. На.

Я увидел протянутую в мою сторону ложку из нержавейки.

– Чистая, – зачем-то успокоил Михалыч и я улыбнулся.

- Да мне всё равно. Всё что ненужное внутрь попадёт, один хрен сдохнет. Та-ак, давненько я такого не ел. Красиво встречаешь, Виктор Михалыч.

Зачерпнув полное «весло», я отправил солидную горку чёрных икринок в рот. Зажмурился от удовольствия, когда они начали лопаться. От обалденного солоноватого вкуса у меня на миг свело челюсти, но тут же это ощущение прошло, так как организм срочно вырубил слюнную железу, которая и так уже выработала слишком много фермента.

- А вы-то сами поели? – проглотив, спросил я, и принялся языком снимать с зубов налипшие плёнки.

- Не переживай. Мы этой гадостью трое суток давимся. В горло не лезет уже. А с водочкой ты как? Правда, у нас не водочка, а этот их... как его, - Михалыч почесал затылок. – Лёха, ну чё молчишь?

- Вермут, Виктор Михалыч.

- Ага. С гадостью какой-то противной, пить невозможно.

- Не, алкоголь не употребляю, - ответил я. – Организм определяет его как яд, и мгновенно расщепляет на безопасные составляющие. Даже в кровь впитаться не успевает. Так что всё равно бесполезно.

Про то, что я и сам могу войти в любое одурманивающее состояние, объяснять не стал. Такие разговоры происходили в каждом отряде, я поддерживал их, но сам инициативу не проявлял. Просто отвечал на вопросы, ожидая основного. Как бы не старались люди, они всегда мне его задавали и ждали откровения.

- Вот, - Михалыч по-доброму улыбнулся. – Вот, где твоё уязвимое место. Ну так, значит, так. А я немного выпью, хоть и противная гадость. У меня от здешней сырости спину тянет, а алкоголь помогает. Расслабляет мышцы и боль утихает немного.

- Так какая от меня помощь требуется? – спросил я и отправил в рот ещё одну горку икринок. Пока ещё в удовольствие можно и повторить.

- Км, - Михалыч поставил опустошённый одним махом стакан, подбоченился, и его лицо стало серьёзным. – Да один хороший парень в здешней тюряге при комендатуре на нарах парится. Вторая неделя уже пошла. А он парнишка головастый. Его вытаскивать надо.

- Клин? – спросил я, и Лёха снова проявил недовольство.

- Михалыч, откуда ты знаешь, что это Лекс? Ты же его не видел? А он вон слишком в курсах насчёт нашего дела.

Ну что ж, на тебе доказательство, чтобы время на объяснения зря не тратить.

Всё произошло, как обычно. Жар, окутавший тело со всех сторон, ощущение полной свободы и лёгкости...

Через секунду я снова сидел на кирпичах возле столика, держа в руках Лёхин автомат. Медленно возвратил флажок в верхнее положение и протянул автомат Михалычу.

Тот хотя видимо и слышал о таком от других асов, но всё же и у него нижняя челюсть заметно сдвинулась ближе к полу.

- Даа... – только и протянул он, а Лёха испугано вскрикнул, и хотел было что-то сказать, но на него тут же пришикнули из угла.

- Manifestum nоn eget probatione, - я усмехнулся и сразу вернулся к делу. – Михалыч, а у вас есть пути для проводки людей в центр, или люди там? Вы же все, как я понимаю, «исключённые»?

- Та вот этот Клин как раз и придумал такую штуку пару лет назад – пробираться в город с помощью полицейских капсул. Он какую-то штукенцию собрал... Лёха, объясни.

- Я? – по голосу парня было понятно, что он ещё не совсем пришёл в себя, обнаружив в руках вместо автомата банку с чёрной икрой.

- Ну а кто у нас тут ещё Лёха? – спросил Михалыч, и следом послышались несколько смешков.

- Аа, сейчас... он это... собрал короче резонатор какой-то, который дублирует коды сигналов на их чипах, и меняет местами режимы «опасность» и «опасности нет». У копов же при гибели организма уже через тридцать секунд чип начинает издавать сигнал «опасность»...

- Ну, это я знаю, - остановил я парня. – А что насчёт своих среди «неисключённых»?

- Есть в городе несколько, - заговорил Михалыч, - Но они сейчас все по лезвию ножа ходят. Говорят у их антитеррористического отдела, который под нас как раз заточен, списки какие-то появились, - Михалыч пожал плечами. – Какие списки непонятно, но люди опасаются лишний раз палиться. Вот мы и хотели, чтобы...

- Чтобы я один это сделал, так? – не дал я договорить старшому. – Здесь есть одна загвоздочка, Михалыч. Вытащить-то я его из камеры смогу, и даже из комендатуры, но вот дальше по городу он как уходить будет? Пристрелят его. Знаете, меня просили уничтожить объекты, заложить под здания взрывчатку, тихо снять патрули, но вот вывести из города человека ещё ни разу.