Глубокие раны - [51]

Дверь открылась. Боденштайн не был особенно удивлен, когда увидел свою будущую начальницу.

— Приветствую вас, фрау доктор Энгель, — сказал он вежливо.

— Я так и предполагала, что ты любишь формальности. — Она смерила его взглядом, высоко подняв брови. — Ну, хорошо. Приветствую вас, господин фон Боденштайн.

— «Фон» вы вполне можете опустить. Чем могу помочь?

Советник уголовной полиции Николя Энгель посмотрела мимо него на доску и наморщила лоб.

— Я думала, дела Гольдберга и Шнайдера уже раскрыты.

— Боюсь, что нет.

— Директор уголовной полиции Нирхоф сказал, что доказательства против человека, который убил свою подругу, неопровержимы.

— Ватковяк оставил следы, не более того, — поправил ее Боденштайн. — Лишь один факт, что он когда-то побывал на местах преступления, не делает автоматически его убийцей в моих глазах.

— Но так было написано в сегодняшних утренних газетах.

— Бумага все стерпит.

Боденштайн и Энгель переглянулись. Потом она отвела взгляд, скрестила руки на груди и прислонилась к одному из столов.

— Вы вчера позволили пойти вашему начальнику на пресс-конференцию, снабдив его неверной информацией, — констатировала она. — На это есть какая-нибудь особая причина, или это здесь общепринятая традиция?

Боденштайн не отреагировал на эту провокацию.

— Информация не была неверной, — ответил он. — Однако господин директор уголовной полиции зачастую не может остановиться, особенно если считает необходимым получить быстрый результат расследования.

— Оливер! Как будущий руководитель данного ведомства я хотела бы знать, что здесь происходит. Итак: почему вчера проводилась пресс-конференция, если дела еще не расследованы? — Ее голос звучал резко и вызвал в памяти Боденштайна неприятные воспоминания о другом случае и другом месте. Тем не менее он не собирался перед ней тушеваться, даже если она тысячу раз была его начальницей.

— Потому что Нирхоф так захотел и меня не слушал, — парировал он с такой же резкостью в голосе. Выражение его лица было спокойным и почти равнодушным. Пару секунд они пристально смотрели друг на друга. Она пошла на попятную, стараясь придать своему голосу более спокойный тон.

— То есть ты не считаешь, что все трое являются жертвами одного и того же убийцы?

Боденштайн проигнорировал дружеское обращение. Как опытный полицейский, он хорошо разбирался в тактике допросов и не давал сбить себя с толку переходом с агрессивного тона на миролюбивый.

— Гольдберг и Шнайдер были убиты одним и тем же лицом. По моей теории, кто-то очень не хочет, чтобы продолжалось расследование, и поэтому пытается направить наше подозрение на Ватковяка, которого мы пока еще не нашли. Но пока это чистая спекуляция.

Энгель подошла к доске.

— Почему у вас отобрали дело Гольдберга?

Она была невысокой и хрупкой, но, если хотела, могла оказывать на других людей устрашающее действие. Боденштайн задавался вопросом, как его коллеги — особенно Бенке — будут уживаться с этой новой начальницей. Ему было ясно, что фрау доктор Энгель не будет, как Нирхоф, довольствоваться письменными отчетами, для этого Оливер слишком хорошо ее знал. Николя еще раньше была перфекционисткой с выраженной тягой к навязчивому контролированию. Она хотела всегда иметь точную информацию и умела предчувствовать интриги.

— Кто-то, имеющий серьезное влияние в нужных местах, опасается, что нечто, что было бы лучше скрыть, может стать достоянием гласности.

— И что это может быть?

— Тот факт, что Гольдберг в действительности не был пережившим Холокост евреем, а являлся бывшим членом СС, что однозначно подтверждает татуировка с группой крови на его руке. Прежде чем у нас забрали труп, мы успели произвести вскрытие.

Николя оставила его пояснения без комментариев. Она обошла стол и остановилась во главе его.

— Ты рассказал Козиме, что я буду твоей шефиней? — спросила она как бы между прочим. Боденштайн не был удивлен, что она резко сменила тему. Он предполагал, что рано или поздно столкнется с прошлым.

— Да, — ответил он.

— И?.. Что она сказала?

В какой-то момент Оливер почувствовал, что готов сказать ей не очень лестную правду, но было неумно делать Николя своим врагом. Она неверно истолковала его нерешительность.

— Ты вообще ей ничего не говорил, — возразила она с торжествующим блеском в глазах. — Я должна была бы это предположить! Враждебность всегда была твоей большой слабостью. Ты действительно не изменился.

Бурные эмоции, скрывавшиеся за этими словами, озадачили и встревожили Оливера в равной степени. Совместная работа с Николя Энгель будет непростой.

Прежде чем он успел объяснить ей ее просчет, в двери появился Остерманн. Он бросил на Энгель быстрый взгляд, но поскольку Боденштайн и не собирался представлять ему женщину, он ограничился вежливым кивком головы.

— Это срочно, — сказал он Оливеру.

— Я сейчас приду, — ответил он.

— Не зацикливайтесь на этом, господин Боденштайн, — Энгель довольно улыбнулась, как кошка. — Мы еще наверняка увидимся.

Старая женщина была залита кровью и полностью обнажена. Она была привязана за запястья, а в качестве кляпа в рот ей был засунут чулок.

— Выстрел в затылок, — пояснил врач неотложной помощи, которого вызвали коллеги в униформе, прибывшие первыми на место преступления. — Смерть наступила примерно десять часов назад. — Он указал на обнаженные ноги женщины. — Кроме того, ей еще прострелили коленные чашечки.