Глубокие раны - [122]

Пия поняла намек и усмехнулась. Прокурор Лоблих преследовала его.

— На машине нам потребуется примерно восемнадцать часов до Мазур.

— Я подумала о Бернде. У него ведь есть еще собственная «Сессна»?

Боденштайн покачал головой, но Пия не обратила на него внимания.

— Я позвоню ему, — сказал Хеннинг, — и сразу перезвоню. Теперь по поводу Боденштайна…

Пия передала трубку шефу.

— При экспресс-анализе вашей крови я обнаружил следы 4-гидроксибутановой кислоты, кратко GHB. Ее также называют «жидкая экстази». По моим расчетам, где-то около 21:00 часа прошлым вечером вы приняли дозу, равную примерно двум миллиграммам.

Боденштайн посмотрел на Пию.

— При подобной дозировке наступает ограничение двигательного контроля, примерно как при алкогольном опьянении. При определенных обстоятельствах добавляется также афродизирующее действие.

Пия отметила, что ее шеф покраснел.

— Какой из этого вывод? — спросил он и повернулся к Пие спиной.

— Если вы это не приняли по собственной инициативе, то вам это кто-то подлил. Вероятно, в напиток. «Жидкая экстази» бесцветна.

— Все ясно, — сказал лаконично Боденштайн. — Большое спасибо, доктор Кирххоф.

— Не за что. Я сейчас перезвоню.

— Ну вот, видите, — Пия была довольна. — Ютта поставила вам ловушку.

— Вам незачем ехать в Польшу, — сказал Боденштайн, вместо того чтобы отреагировать на ее реплику. — Вы ведь не знаете, существует ли вообще еще этот замок. Кроме того, польские власти не будут в восторге, если мы сейчас, среди ночи, обратимся за служебным содействием.

— Тогда мы не будем этого делать. Мы с Хеннингом полетим туда как туристы.

— Вы так просто на это смотрите…

— А это и есть просто, — сказала Пия. — Если у друга Хеннинга есть время, он сможет завтра утром отвезти нас в Польшу. Он постоянно доставляет на своем самолете каких-то людей на Восток и хорошо знает инструкции.

Боденштайн наморщил лоб. Тут в дверь постучали, и вошла доктор Энгель.

— Поздравляю, — сказала она. — Вы раскрыли три убийства.

— Спасибо, — ответил Оливер.

— Что дальше? Почему вы не арестовали женщину?

— Потому что ее не было дома, — сказал Боденштайн. — Я сейчас объявлю ее в розыск.

Николя подняла брови. Ее недоверчивый взгляд перебегал с Боденштайна на Пию.

— Вы ведь что-то задумали, — наконец догадалась она.

— Это правда. — Боденштайн глубоко вздохнул. — Я посылаю фрау Кирххоф и судебного антрополога в Польшу, на место этого замка. Если получится, они должны изъять кости, которые мы потом сможем исследовать. Если выяснится, что Августа Новак говорит правду — в чем я убежден, — у нас будет достаточно улик, чтобы судить Веру Кальтензее за убийство.

— Об этом не может быть и речи. Мы не имеем никакого отношения к истории этой женщины. — Доктор Энгель энергично покачала головой. — В поездке фрау Кирххоф в Польшу нет вообще никакой необходимости.

— Но ведь можно было бы… — начала Пия.

— Вы должны раскрыть еще два убийства, — подавила ее возражение советник по уголовным делам. — Кроме того, профессор Кальтензее также еще не найден, а теперь еще эта фрау Новак, признавшаяся убийца. И где дневники, которые получил Риттер от Новака? Где сам Риттер? Из-за чего сидят эти шестеро внизу, в камерах? Лучше поговорите с ними, прежде чем на авось ехать в Польшу!

— Это все займет лишь один день времени, — попыталась привести аргументы Пия, но ее будущая начальница была непреклонна.

— Доктор Нирхоф уполномочил меня принимать решения от его имени, и я это сейчас делаю. Вы не поедете в Польшу! Это приказ. — В тщательно наманикюренных пальцах доктор Энгель держала папку. — Здесь, собственно говоря, еще новые проблемы…

— Понятно. — Боденштайн не проявил к этому особого интереса.

— Адвокат семьи Кальтензее направил в Министерство внутренних дел официальную жалобу в связи с вашими методами допроса. Сейчас он готовит заявление на вас обоих.

— Что за вздор! — презрительно фыркнул Боденштайн. — Они хотят запугать нас любыми средствами, так как чувствуют, что мы следуем за ними по пятам.

— На вашей шее висит серьезная проблема, господин фон Боденштайн. Адвокат фрау Кальтензее пока обозначил ваши действия как «принуждение». Если он не захочет оставаться доброжелательным, то формулировка быстро поменяется на «насилие».

Она открыла папку и протянула ее Боденштайну. Тот побагровел.

— Фрау Кальтензее заманила меня в ловушку, чтобы…

— Не делайте из себя посмешище, господин старший комиссар, — резко оборвала его доктор Энгель. — Вы встречались с депутатом ландтага Кальтензее тет-а-тет, а потом принудили ее к сексуальным действиям.

Пия видела набухшую вену на виске Боденштайна, которая свидетельствовала о том, что ему стоило колоссальных усилий не потерять самообладание.

— Если это каким-либо образом станет достоянием гласности, — сказала советник по уголовным делам, — мне не останется ничего иного, как освободить вас от должности.

Боденштайн мрачно посмотрел на Николя. Она устояла под его взглядом.

— Ты, собственно, на чьей стороне? — спросил Оливер. Очевидно, он совершенно забыл о присутствии Пии. Да и Энгель не обращала больше внимания на других присутствующих.

— На своей, — ответила она холодно. — Ты должен был бы это уже понять.