Глубинная Россия: 2000 - 2002 - [13]

Благодаря брюссельскому гранту, мы имели возможность заказать добротной группе владимирских социологов очень подробное исследование, которое, кстати, выявило, что, как и в Лихвине, существенную долю доходов многих домохозяйств составляли деньги, сопровождавшие детей, отправленных во Владимир родственниками из Москвы. Как водится, исследование показало, что ровно половина обитателей Гончаров мечтала о том, чтобы выбраться оттуда при первой возможности[17], тогда как вторая половина выезжать из слободки не собиралась ни в коем случае. Исследование дало ещё один, несколько неожиданный результат. Мы озаботились о том, чтобы информация о предстоящей работе была распространена заранее как можно шире: были четыре публикации в местных, читаемых газетах, было две передачи по местному ТВ. Тем не менее, выяснилось, что лишь 8 % опрошенных «что-то об этом слышали», и это лишний раз заставляет усомниться в эффективности СМИ во всем, что касается конкретностей.

Начало рабочего процесса стало весьма неожиданным новым уроком. Дело в том, что у Москвы был какой-то пустой, формальный договор о сотрудничестве с Владимиром, а по условиям гранта проект должен был получить поддержку властей. Некоторое время я сотрудничал с департаментом московской Мэрии (позднее упраздненным), так что глава его, бывший в министерском ранге, любезно согласился открыть наш семинарский марафон. Мы подъехали к дому владимирской организации союза архитекторов, и этот солидный господин, в равной степени готовый проводить кабинетное рабочее совещание или научный семинар, оказался вдруг лицом к лицу с толпой обозленных старух, которые встретили нас воплем-вопросом: «Когда нас снесут?».

Уважаемый гость смешался, пытался что-то объяснить, отчего агрессивность толпы только выросла, и тут уверенный в себе, серьёзный человек растерялся и даже несколько испугался собственной растерянности. Толпа чует страх, как хищный зверь. Вдохновение отчаяния подтолкнула меня к единственно правильному решению: громко и четко я начал рассказывать, какая большая совместная работа нам предстоит. Слово «работа» сразу же снизило накал собрания, толпа потихоньку таяла. На следующее, субботнее утро пришло восемь человек. С этого и следовало начинать.

Председателем КОСа одна из обитательниц Гончаров стала совсем недавно, и она была готова всячески нам помогать, но могла предложить только самый ненадежный путь — обойти тех, с кем была хорошо знакома. Ненадежный потому, что таким образом легко было пропустить, возможно, самых перспективных участников совместной работы — отношения между соседями сложны, и часто приятельство с кем-то могло бы заблокировать взаимодействие с другим. Памятуя опыт московского микрорайона 15-А, я избрал технику элементарной провокации. Вся стартовая группа плотной кучкой передвигалась по улочкам, фотографировала, останавливалась, обсуждала, бурно жестикулировала. Разумеется, в окнах мелькали заинтересованные лица и, наконец, самые отважные дерзали подойти, поинтересоваться, включиться. Несколько таких проходов, и число участников наших бдений стало подрастать. Разумеется, свою роль сыграли детские рисунки, любопытство приводило людей на камерные лекции наших западных друзей, и шаг за шагом мы прощупывали территорию, выявляя великое множество малых, но от этого не менее важных проблемных ситуаций. Помимо аварийной лестницы, обнаружился десяток мест, где возникали самовозрождающие[18] локальные провалы; в нескольких местах ползли в овраг заборы, сараи и дома; на пустырях, оставшихся от пары сгоревших домов, успел вырасти матерый бурьян и т. п.

Когда через несколько уикендов группа выросла до трех десятков человек, достаточно заитересованных и терпеливых, чтобы именно таким образом тратить субботний день, настало время перейти от аналитической стадии работы к проектной. Я объявил среди жителей Гончаров конкурс на лучшее проектное предложение по развитию территории с премией в триста долларов, что в 94-ом году были во Владимире серьёзные деньги. Вопреки скептикам, среди десятка предложений были вполне разумные, хотя иные нуждались в чрезмерных затратах: соорудить кооперативную теплицу на земле, которую железная дорога под шумок прирезала к своим огородам; использовать забытые подвалы под одним из зданий для организации цивилизованного склада для ларечников, обсевших центральную улицу. Самым интересным оказался проект, выдвинутый бывшим режиссером русского театра в Вильнюсе, не сумевшим зацепиться в Москве и купившим домик в Гончарах. Театр во Владимире был, и режиссер у него был, так что был лишь шанс на создание независимой студии, но студию надо кормить, и наш режиссер предложил «отбить» у областного начальства бывший Дом учителя, занятый одной из контор, создать там социальный центр Гончаров и подпитывать его за счет трактира с русской кухней[19].

Только на этой стадии работы начали проявляться самые интересные участники проектного процесса — из тех, кто достаточно долго присматривается молча, взвешивая, стоит ли делиться замыслами с другими. Среди них была молодая дама, которая купила в Гончарах участок, намереваясь построить там небольшую гостиницу, чтобы, взрослея, пятеро ее детей могли работать в семейном бизнесе. Для строительства ей нужны были заемные деньги, и она справедливо опасалась совершить ошибку выбора. Среди них был и немолодой человек, представившийся Заслуженным строителем РФСР (позже мы узнали, что он тридцать лет возводил футеровку доменных печей, а в жилом строительстве не понимал почти ничего), поделившийся своей бедой. Дом медленно сползал по склону каждую весну. Обследовав фундаменты, мы показали, где пробить отверстия и как сделать дренаж, после чего наш строитель преисполнился доверия и дал уговорить себя возглавить создание ремонтной мастерской. Дело в том, что в процессе общения мы сумели подсчитать совокупность расходов жителей Гончаров на ежегодные ремонты кровель, крылец, заборов, и показать им, что на скверную, непрофессионально сделанную работу эти небогатые люди выбрасывают значительные средства.