Глубинная психология и новая этика - [36]

Возникающие во внешней реальности расстройства указанного типа отнюдь не являются единственной характеристикой рассматриваемой проблемы. С точки зрения общей этики, ответственность за личность в целом не ограничивается внешней реальностью, она также распространяется на внутреннюю реальность сновидений, фантазий и мыслей. Эта реальность психического заставляет нас признать, что фантазия может иметь столь же серьезные последствия, как и деяние. Эту истину издревле проповедовали на Дальнем Востоке. Согласно глубинной психологии, психическая реальность оказывает более сильное, скрытое влияние, чем может представить себе наивное сознание обычного западного человека. Судьбу отдельных людей и групп, наций и исторических движений определяет сила внутренних психических реальностей, которые достаточно часто в первую очередь проявляются в сознании индивида. Влияние внутреннего мира можно обнаружить в столь несхожих сферах, как политика и религия, техника и искусство. По воле людей, влекомых фантазиями о власти, силы войны и разрушения непрестанно опустошают мир. В то же время внутренние образы художников-созидателей становятся культурным достоянием всего человечества.

Но реальность внутреннего мира также означает, что признание существования зла не в каждом случае и не каждого человека приводит к внешнему действию. Достаточно часто требуется совершить нечто, противоположное воплощению внутреннего образа в конкретном материале внешней реальности. Но осознание и переживание образа изнутри отнюдь не равнозначно простой абреакции*. Много-

*Абреакция — способ осознания подавленных эмоциональных реакций {прим. ред.).

гранность и сложность этой ситуации делают абсолютно неосуществимыми любые теоретические предписания для этического поведения. Внешняя и внутренняя констелляция, психологический и конституциональный тип, возрастной и индивидуальный состав — все это важные элементы каждого этического решения. Поэтому каждое этическое решение принимает иной вид, ибо то, что хорошо для одного человека, плохо для другого, и наоборот.

В принципе моральное осуждение должно быть ограничено указанным образом, поскольку невозможно предсказать, в какой психологической форме зло проявится в судьбе любого человека. В то же время опыт глубинной психологии и кризис современной личности (в частности, неспособность современного человека жить в соответствии с категориями старой этики) приводят к необходимости дать формулировки, которые, по меньшей мере, будут иметь всеобщее значение. Это означает, что в определенном смысле “требования” новой этики следует рассматривать лишь как “формальные”: их конкретная реализация должна быть предоставлена неповторимым, судьбоносным процессам, с помощью которых каждый человек должен проложить себе путь к своим решениям.

Действительно, “требования” новой этики можно выполнить только на индивидуальном уровне. Тем не менее, несмотря на все личностные различия, ситуация современного человека по существу остается общей проблемой. Кристаллический осадок, который остается после неоднократной реализации некоторых типичных моделей в жизни многих индивидов можно сформулировать в общей форме.

“Сотворение добра”, как его понимает старая этика, сопровождается вытеснением зла и сохранением верности условностям. Такое “сотворение добра” достаточно часто представляет собой легкий путь ухода от опасности и сохранения безопасности. Тем не менее, “там, где опасность таится, есть и средство зашиты от нее”. Новая этика полна решимости признать как опасность, так и спасение от нее, поскольку одно не может существовать без другого.

Сказанное позволяет понять, что путь новой этики есть что угодно, но только не “путь облегчения жизни индивида”. Напротив, отказ от моральной определенности в вопросах добра и зла, которую гарантирует старая этика, с одобрения коллектива, и примирение с неопределенностью внутреннего опыта составляют непростую задачу для каждого человека, поскольку в каждом случае решение такой задачи приводит к погружению в неведомое со всеми опасностями, погружение, которое влечет за собой примирение со злом для каждого ответственного эго.

Наглядным примером этой ситуации может служить следующий сон, приснившийся одной еврейской женщине из Израиля.

“Я нахожусь в Яффе вместе с X. Неожиданно появляется толпа, которая нас разлучает. Я остаюсь одна в окружении арабов. Ухмыляясь во весь рот, один араб хватает меня. Но тут другие арабы подбегают к нему и оттаскивают меня, обрушивая на его голову проклятия и угрозы. „Она предназначена для властелина!" — кричат они. Новая ситуация. Я стою на мосту. Вокруг никого нет, кроме арабов. Я знаю, что спасения нет. На мгновение я задумываюсь. Разлука с X. вызывает у меня чувство грусти. Я думаю: „Выхода нет из создавшегося положения, поэтому лучше дать свое согласие". Стоящий рядом со мной священник говорит: „Мы можем спасти только тех, кто осквернился". „Разумеется, — думаю я, — чтобы спастись, необходимо сначала оскверниться, то есть осмелиться что-то сделать". Затем священник говорит: „Озириса можно найти внизу"”.