Глубина моря; Открытое море - [4]
Хедвиг Бьёрк ходила по залу. Она остановилась рядом с Май и положила ей руку на плечо. Май подняла на нее умоляющий взгляд. Хотя парты Май и Штеффи разделяли несколько метров, Штеффи увидела, что Май вспотела.
Почему математика дается Май с таким трудом, ведь с остальными предметами она справляется легко?
Штеффи решила два легких задания и приступила к сложному. Она бросила взгляд на настенные часы. Без пятнадцати одиннадцать. К двенадцати нужно успеть решить задачу и переписать чернилами на чистовик.
Тишину нарушили всхлипы. Штеффи подняла взгляд. Май склонилась над партой и плакала. Смятый лист бумаги упал с парты на пол.
Хедвиг Бьёрк поднялась со своего места и направилась к парте Май. Но, прежде чем она успела подойти, Май вскочила и с плачем бросилась вон из зала. Хедвиг Бьёрк беспомощно посмотрела ей вслед. Не могла же она бросить остальных в зале посреди экзамена.
Штеффи колебалась лишь секунду. Затем она собрала свои листки. К счастью, все написано довольно опрятно. Быстро проверила, верны ли ответы на задания и порядок вычислений. Потом взяла листки и подошла к Хедвиг Бьёрк.
– Я готова, – сказала она.
Хедвиг Бьёрк посмотрела на исписанные карандашом листки в клеточку. Пролистала их.
– Ты уверена? – спросила она.
– Да, – ответила Штеффи.
Хедвиг Бьёрк кивнула.
– Я тебе верю, – сказала она.
Штеффи отыскала Май на лестнице, ведущей в школьный подвал, у двери с табличкой «Бомбоубежище».
– Все плохо, – всхлипывала Май. – Я не смогла. Похоже, на этом моя учеба закончится.
Она повернула свое круглое заплаканное лицо к Штеффи. Очки Май держала в руке.
– Икс во второй степени и квадратный корень из игрека – я ничего не понимаю! На уроках и когда ты объясняла, я иногда улавливала суть. Но когда мне приходится решать самой, все эти иксы и игреки превращаются в противных маленьких насекомых, которые не могут оставаться на месте, и их невозможно поймать. Понимаешь?
Штеффи кивнула.
– Но ты могла бы сдать то, что сделала, – сказала она. – Вряд ли все задания были с ошибками. Что-то могло оказаться верным.
Май перестала плакать.
– «Что-то могло оказаться верным», ну спасибо, – сказала она. – Это могло оказаться совершенной, тотальной, катастрофической глупостью.
Штеффи улыбнулась. Май снова стала собой.
– Тебе нужно поговорить с Хедвиг Бьёрк, – сказала Штеффи. – Вдруг она сможет все как-нибудь уладить. Ты ведь не позволишь нескольким насекомым помешать твоей учебе в гимназии, правда?
Май тоже улыбнулась, но лишь уголками губ, ее глаза оставались грустными.
– Нет, – сказала она. – Разумеется, не позволю.
Глава 4
Вечером по средам Штеффи и Вера ходили в кондитерскую. Штеффи немного стыдилась тратить деньги на лакомства, она могла бы купить еще что-нибудь из продуктов и положить в посылку для мамы с папой. Но она не хотела говорить об этом Вере. Иначе Вера стала бы ее угощать.
Вера сама зарабатывала. Она устроилась домработницей в одну семью в Васастадене, недалеко от дома, где жила семья Свена. «Хорошее место», – сказала Вера. У нее была уютная комнатка рядом с кухней. Хозяйка оказалась милой женщиной, не было маленьких детей, за которыми нужно присматривать. Вера была свободна вечером в среду и в субботу и весь вторник. По ее словам, других девочек отпускали лишь на один день и один вечер в неделю. Вера знала, что говорила, она познакомилась со многими ровесницами, работающими в семьях.
С ними Вера ходила на танцы в Руту – ресторан с танцплощадкой в парке аттракционов Лисберг. На самом деле это место называлось Рутунда, но все называли его Рута. Уже несколько месяцев Вера пыталась уговорить Штеффи пойти туда вместе.
– Это так весело, – говорила Вера. – Тебе обязательно нужно выйти и немного повеселиться. Ты же только сидишь и корпишь над своими книгами.
Неправда. Кроме кондитерской, Штеффи ходила в кино и иногда на концерт. Они с тетей Мартой словно заключили молчаливое соглашение с тех пор, как два года назад фрекен Хольм видела Штеффи у кинотеатра и ее чуть было не исключили из общины Пятидесятнической церкви[2].
– Я верю, ты сама знаешь, что правильно, а что нет, – сказала тогда тетя Марта. Но если они захотят исключить тебя снова, я ничем не смогу помочь.
Но пойти на танцы? Штеффи понимала, что это было бы слишком. На танцы – самый строгий запрет, или почти.
Вера склонилась над столом.
– Штеффи, – сказала она. – Ну что, по-твоему, случится? Кто тебя там увидит? В Руте я никогда не встречала ни единой души с острова. Никто не узнает. А мы так повеселимся!
Она умоляюще посмотрела на Штеффи своими зелеными глазами. Рыжие волосы были подстрижены в современную, длиной до плеч, прическу и искусно уложены на лбу волной. И все же волосы Веры так и норовили вырваться на свободу и встать облачком вокруг ее головы, как на острове, когда Вера и Штеффи только познакомились.
Для Веры было важно выглядеть юной дамой, а не девочкой-подростком. Ей уже исполнилось шестнадцать. Минуту назад она гордо рассказывала, как говорила новым знакомым, что ей восемнадцать, и ей верили. Ее округлая грудь выпирала под плотно облегающим свитером, губы накрашены, а дома в ящике комода лежали две пары шелковых чулок, которые она надевала на танцы.
