Глубина моря; Открытое море - [3]

На Каптенсгатан кухня была шире. Но в остальном здесь было лучше. Квартира казалась просторной, хотя не была такой уж большой. Из гостиной наискосок виднелась прихожая, а через окно для раздачи – кухня. Обои светлые и свежие, пол покрыт линолеумом. В кухне имелись газовая плита и сервант. Из кранов текла горячая вода. Под окном – радиатор, обогревающий квартиру, а на лестнице – мусоропровод, не нужно было выносить мусорное ведро на помойку. Когда тетя Тюра увидела это впервые, она прослезилась.

– Подумать только, – сказала она, – чтобы простые люди жили с таким комфортом. Все такое милое и красивое. И легко моется.

Она посмотрела на свои руки, покрасневшие и шершавые от уборки дома и на работе, в семьях, где могли себе позволить платить домработнице, и продолжала:

– Горячая вода в доме! Вот бы мне такое подспорье, когда дети были совсем маленькими. Так гораздо проще держать их в чистоте. Конечно, кроме Эрика, этот парень успевает испачкаться, едва отвернешься.

«Сандарна – начало нового времени, – сказала Май. – Времени, когда рабочие получат современное жилье и власть в обществе. После войны».

После войны.

Глава 3

В актовом зале вот-вот начнется последний в весеннем семестре письменный экзамен по математике. Штеффи всегда охватывало неприятное чувство, как только она входила в зал. Ряды парт, дежурный учитель за своим столом и кисловатый запах спирта от копий с заданиями напоминали ей о первом экзамене по немецкому языку, когда фрекен Крантц обвинила ее в обмане. Неприятное чувство длилось миг и исчезло.

Теперь у Штеффи не было проблем с фрекен Крантц. Если Штеффи не могла объяснить, почему слово «луна» в немецком языке мужского рода, а «солнце» – женского, фрекен Крантц лишь вздыхала и задавала вопрос кому-нибудь еще. Она даже перестала критиковать произношение Штеффи и позволила ей говорить на венском диалекте.

Штеффи знала, что это заслуга фрекен Бьёрк. Она поговорила с фрекен Крантц и потребовала лучше относиться к Штеффи. Ей удалось убедить фрекен Крантц, хотя та преподавала тридцать лет, а Хедвиг Бьёрк – лишь пять. Штеффи повезло с классной руководительницей.

С учителем по географии, магистром Лундквистом, дела обстояли хуже. Еще осенью он стоял у совершенно новой карты Европы и распространялся об успехах Германии в войне. «Границы, установленные недавно, – сказал магистр Лундквист, – должны оставаться неизменными, и постепенно страны, оккупированные Германией, тоже присоединятся к немецкому государству». Он сделал широкий охватывающий жест от Норвегии к Греции, от Москвы к Парижу.

– И тогда, – сказал магистр Лундквист, – Швеция едва ли сможет остаться в стороне. Вот увидите сами. Это геополитический факт.

Обычно Май возражала ему, а он грозил ей низкими отметками.

Но сейчас, весной 1943 года, магистр Лундквист не был по-настоящему уверен в своей позиции. У немцев все шло не так гладко, как прежде. Осенью англичане выиграли крупное сражение в пустыне и теперь собирались вытеснить немецкие войска из Северной Африки. А на востоке русским удалось остановить немецкое наступление у города под названием Сталинград. Немцы были зажаты в кольцо и наконец капитулировали. Штеффи видела документальный фильм, где замерзшие, с кругами под глазами солдаты шли с поднятыми руками.

– Это начало конца, – сказал папа Май. – Конца Третьего Рейха. Советский Союз им не по зубам.

Начало конца. Но сколько времени займет этот конец?

Хедвиг Бьёрк раздала экзаменационные задания по математике. Штеффи очнулась от своих размышлений, когда перед ней на парту приземлился пахнущий спиртом лист бумаги с лиловым шрифтом. В придачу она получила ободряющую улыбку.

Им не разрешали приступать к работе, пока все не получили свои листки. Затем в их распоряжении было три часа, до двенадцати.

Штеффи пробежалась взглядом по заданиям. Восемь штук. Первые шесть – простые. За ними – теорема по геометрии, в которой Штеффи не была уверена. Восьмое задание – сложное, но, прочитав его во второй раз, Штеффи поняла смысл. Она знала, как решить эту задачу!

Воодушевившись, Штеффи положила перед собой листок в клеточку и взяла карандаш. Перед тем как начать, она бросила взгляд на Май, которая сидела в том же ряду, но ближе к окну.

Май держала перед собой листок с заданиями на расстоянии вытянутой руки, уставившись на него пустым взглядом. На щеках у нее выступили красные пятна. Штеффи видела, что Май охвачена ужасом.

Ей захотелось подойти к Май и ткнуть пальцем в листок. Ей хотелось сказать: «Разве ты не видишь? Не видишь, как это просто? Первые шесть для тебя пустяк. Такие же задания мы решали и в школе, и дома. Два последних сложны, но тебе не нужно к ним приступать. Даже если ошибешься в одном задании, этого хватит на хорошую отметку. Ты только не бойся, тогда справишься».

Но им нельзя покидать свои места и нельзя разговаривать. Она ничего не могла сделать, чтобы вывести Май из оцепенения. Ей даже не удалось поймать ее взгляд.

Май не станет легче, если она сама упустит время и не приступит к работе. Штеффи снова прочитала восьмое задание и решила начать с него.

Прошел час, она справилась с пятью заданиями. Остались два простых и седьмое, сложное.