Глубина 4261 метр - [8]

«Миры» пробыли на дне в общей сложности более полутора часов. Брали пробы грунта, делали забор воды в две 30-литровые емкости, производили запланированные географические и гидрохимические измерения. Бортовые видеокамеры фиксировали все происходящее. Через иллюминаторы аппаратов видна была таинственная поверхность дна океана.

В завершение программы, в 13.36 московского времени механическая «рука» бортового манипулятора «Мира-1», которой искусно управлял Анатолий Сагалевич, аккуратно установила на морское дно российский триколор, сделанный из титанового сплава. Этот символический акт, снятый Володей Груздевым на мою видеокамеру, засвидетельствовал совершение одного из последних великих географический открытий: покорение Человеком подлинной вершины планеты. Выполнив свою программу на дне, «Мир-1» начал подъем. Все системы работали штатно. Гидронавты тоже были на подъеме. Друзья-коллеги обменивались впечатлениями от только что увиденного и пережитого.

– Журналисты говорили мне: «Куда вы идете? У вас же отпуск».

– А разве может быть момент счастливее, чем когда мы были на дне?! – воскликнул Чилингаров.

– Да что вы, это вообще незабываемо! – подтвердил Сагалевич.

Всплытие было долгим. За время спуска аппараты унесло от корабля на две мили. Теперь им предстояло вернуться к полынье. Как известно, на Северном полюсе компас не работает. Поэтому пилотам ничего не оставалось, как идти на неровный сигнал трех маяков. Причем стараться попасть точно в центр полыньи. По усилению или ослаблению сигналов пилоты вычисляли направление движения. Все ученые, журналисты, свободные от вахты моряки столпились на палубах «Академика Федорова». По рации объявляли: глубина «Мира-1» 600 метров… 300 метров… 50 метров… Вот-вот должен показаться «Мир-1»… Я стоял на палубе, вглядываясь в темную полынью. Застывшие фигуры подводных водолазов покачивались на катере у кромки льда.

Вдруг кто-то крикнул: «Вижу!»

Захваченный общим порывом, я бросился на корму. Там, из-под кромки льда в сторону корабля двигался едва различимый красный плавник стабилизатора «Мира-1». Контуры становились все четче, и вот уже сквозь рябь воды можно разглядеть маленькую спину аппарата… вот уже читаются гордые слова «Российская Академия Наук» на борту «Мира-1»…

Но что это?! Вместо того, чтобы выплыть в центр полыньи, «Мир-1» стремительно идет прямо на корму «Академика Федорова». На палубах послышались удивленные возгласы. Специалисты с «Мстислава Келдыша» тоже в волнении. Я вижу, как руководитель погружения Нищета что-то кричит по рации. Слышу ответ:

– Связи нет! Они нас не слышат!

На палубах закричали, когда «Мир-1» на скорости проплыл под нашими склоненными за борт головами. И… скрылся под днищем судна. Мелькнула мысль:

«Винты корабля!.. Не дай Бог!.. Выдержит ли в сущности небольшой аппарат столкновение с массивным кораблем?»

Когда «Мир-1» исчез под днищем «Академика Федорова», я бросился к другому борту. Многие последовали моему примеру. Раздался вздох облегчения, когда мы увидели выплывающий из-под корабля оранжево-белый силуэт нашего «Мира». Взвился над палубами громоподобный русский мат, на сей раз как грозное предупреждение о реальной опасности: по этому борту не было полыньи. Сразу за кораблем, разделенные метровой полоской воды, начинались мощные льды. Чтобы выплыть, «Миру» предстояло уйти под толщу льдов, там совершить поворот на 180 градусов, а затем, вновь пройдя под кораблем, всплыть на открытую воду полыньи.

Когда «Мир-1» скрылся во льдах, мы стали ждать. Ждали долго. Все это время было так тихо, что было слышно, как одинокая льдинка бьется о борт. Может быть не к месту, но я отметил про себя, что ни одного непечатного слова вот в этот драматический момент не прозвучало. «Все-таки русский мат, – улыбнулся я про себя, – прежде всего эмоционален и выражает удивление, злость, раздражение, сожаление, лукавство, порой восхищение… Но когда беда, когда неизвестность – не матерятся!»

И вот в тот момент, когда надежда начала таять, а по спине забегали противные мурашки, мы вдруг вновь увидели «Мир-1»! Он мелькнул в узкой полоске воды и снова скрылся под кораблем. Это был один из путей выхода в полынью. Но к несчастью «Мир-1» попал под струю подруливающего устройства «Академика Федорова». Силой этой струи его отбросило как мяч, и уже через мгновение «Мир-1» снова исчез подо льдами. Реакцию на палубах передать не берусь. После оглушительного залпа мата нас опять оглушила та тишина, от которой звенит в ушах.

Минут через десять мы вновь увидели «Мир-1». Он подплывал по оптимальной траектории прямо к центру полыньи. Мы все вздохнули с облегчением, думая, что сейчас произойдет всплытие. Но вместо этого «Мир-1» продолжил свое движение прежним курсом прямо на льдины, обрамляющие полынью. Напрасно коллеги кричали по рации «Стоп! Продувайся!», добавляя при этом для убедительности весьма крепкие выражения.

Позже Анатолий Сагалевич расскажет, что связь напрямую отсутствовала, и чтобы хоть как-то связаться с поверхностью, приходилось общаться через «Мир-2». В результате, под громкие тревожные возгласы, аппарат «Мир-1» снова пошел прямо… под лед. И лишь следующая попытка всплыть оказалась удачной. Под радостные восклицания встречающих Анатолий Сагалевич произвел так называемую «продувку», освобождая резервуары от балластной воды.