Glorioza superba - [7]

— Арника, я принес тебе подарок.

— Подарок?

В красивом взгляде каменная ясность хризолита, лицо спокойно и неподвижно. Оно по-прежнему не кажется мне холодной маской, наверное, из-за глаз, в которых непрерывно струится и переливается что-то необъяснимое.

Она рассматривала маленький куст роз в горшке, который я принес ей, почему-то не решившись дарить срезанные цветы.

— Твоя маленькая копия.

Арника осторожно прикоснулась к тонким лепесткам, погладила зеленые листочки.

— Спасибо.

— Тебе не нравится?

— Нравится.

Она поставила цветок на стол и равнодушно отвернулась от него. Значит, не то, опять не то. Что же я могу придумать еще?

— Арника, ты любишь музыку?..

Если задумалась, значит, не слышала действительно хорошей. Сейчас проведем эксперимент.

Со своим обычным вниманием она смотрела, как я нажимаю кнопку, регулирую громкость.

— Садись сюда и слушай.

Она присела на диван, а я устроился на полу у ее ног. С недавних пор это положение стало доставлять мне огромное удовольствие. Казалось, что, когда она смотрит на меня вот так, сверху, чуть прикрыв глаза пушистыми ресницами, в ее взгляде появляется нечто, отдаленно напоминающее нежность.

Может быть, я обманывал себя, но все чаще мне стали видеться в ее лице намеки на сдержанные эмоции. Или мне так хотелось их видеть, что ямочка в уголке губ представлялась улыбкой, легкий трепет ресниц — волнением, долгий взгляд — интересом?

Прохладная ладонь тронула меня за плечо, и я оглянулся, чтобы дать объяснения:

— Как тебе?

— Не неприятно.

— Хочешь, потанцуем?

— Потанцуем?

— Да. Вставай. Я научу тебя.

Я поднялся и потянул ее за собой.

— Все очень просто. Подойди ближе. Одну руку мне на плечо. Вот так. Другую сюда…

Я полуобнял ее.

— Теперь слушай ритм. И слушайся меня, следуй за мной. Она оказалась очень способной ученицей. Природная гибкость и пластичность возмещали недостаток опыта.

— Молодец, очень хорошо. Ты прекрасно двигаешься.

Какой соблазн поцеловать ее сейчас, когда эти губы так близко от моего лица. Так хочется, чтобы золотоволосая голова опустилась на мое плечо, прохладные пальцы прикоснулись к щеке…

Песня оборвалась, и через короткое мгновение тишины зазвучала новая мелодия. Щемящие сердце звуки скрипки… Если бы я не продолжал обнимать Арнику, то не узнал бы, какое впечатление музыка произвела на нее. По стройному телу пробежала волна дрожи, оно напряглось, и Арника повернулась к динамикам.

— Что это?

— Вивальди. Нравится?

— Да… — не очень уверенное и, после нескольких мгновений размышления, твердо: — Да.

— Ты чувствуешь что-нибудь?

— Не могу объяснить. Странно. Ты не мог бы выключить? — Арника повела плечами, словно хотела освободиться от моих объятий, — Мне не нравится.

— Но ты только что говорила, что тебе нравится музыка!

— Нет, я не хочу больше.

Черты ее лица вдруг ожили, искажаясь от внутреннего напряжения. На гладком лбу залегла тонкая, едва заметная морщинка, как будто потемнели, туманясь, глаза.

— Выключи.

Невероятно! В ровном голосе ясно слышны нотки волнения. Арника попыталась отстраниться, но я крепко держал ее.

— Выключи!

— Почему? Что ты чувствуешь?

— Не хочу больше.

— Скажи мне, что ты чувствуешь?!

— Пожалуйста…

Поток звуков, вырывающихся из динамика, нарастал, приближаясь к эпицентру бури, и Арника в моих объятиях дернулась сильнее:

— Пусти! Выключи! Я не могу больше!

Ослепленный этим, как мне казалось, пробуждением, опьяненный красотой оживающего, взволнованного, болезненно-напряженного лица, я только крепче прижал ее к себе. Кто бы мог подумать, что Арнику так взволнует музыка! Неужели я наконец нашел волшебство, способное превратить ее в человека!

Вот долгожданный, грозный накат последней волны, дрожащий и сверкающий всеми оттенками дождевых капель в лучах солнца, ослепительная вспышка молнии на оконном стекле. Ликующая песня радости и любви… Именно в это мгновение она должна была «проснуться», посмотреть на меня глазами, в которых бы засияли отражения этих сверкающих солнечных брызг, и улыбнуться новой улыбкой, сделавшей ее лицо прекрасным…

Арника судорожно вздохнула, закрыла глаза, и ее тело бесчувственной тяжестью осело на мои руки. Я едва успел подхватить его.

— Арника, что с тобой?!..

Как приводить в чувства цветок? Я поспешно выключил центр, оборвав на полуноте мелодию, уложил ее на диван, смочил виски и лоб водой из графина.

Наверное, лучшим лекарством была тишина — внезапно, так же как и упала в обморок, Арника открыла глаза.

Она прикоснулась к мокрому лицу:

— Я… мне стало нехорошо.

— Да. Ты упала в обморок.

Я погладил ее по влажным у висков волосам, по бархатной щеке.

— Я знал многих меломанов, но еще никто, по-моему, не лишался чувств от классической музыки. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Только пить хочется.

— Сейчас.

Она взяла стакан из моих рук и выпила его залпом.

— Еше?

— Да.

Она постепенно приходила в свое нормальное состояние, которое для меня продолжало быть ненормальным. Еще несколько мгновений, и передо мной была прежняя, невозмутимая Арника, только некоторый беспорядок в одежде подтверждал, что ее короткое преображение не приснилось мне.

Я слышал где-то, что музыка воздействует не только на человеческий организм. Будто бы ее волны чувствуют и животные, и растения. Значит, определенный звуковой код мог приоткрыть подсознательные тайны этого цветка. Ее нервы, не воспринимающие боль, оказались слишком чувствительны к звукам. Но я не могу повторить эксперимент, не могу рисковать ее здоровьем из-за своих предположений. Какое разочарование!