Глори и Ко - [58]

— Ваша Светлость! — провозгласил верховный жрец, когда за нашими спинами сомкнулись золотые двери. — Позвольте представить Вам нового Лапоположенного, Благословенного Избранника Р'Мяфа, Римбольда и его друзей. Они путешественники, лишь сегодня пересекшие границы Ай-Ту-Дорра.

Мы поклонились, слегка опустила свои четыре подбородка и герцогиня.

— Добро пожаловать, — устало произнесла она. — Друзья Лапоположенного желанные гости в моем доме. Знаешь ли ты, Избранник, что для тебя означает Лапоположение?

— Ну, — важно начал Римбольд, подбоченясь и выставив вперед ногу, — я полагаю, что это — почетная должность…

— Не совсем. Это значит, что ты, являясь сегодня гласом Р'Мяфа, можешь до заката солнца попросить меня о чем угодно, и я обязуюсь выполнить эту просьбу.

Глори пихнула меня локтем в бок; я ответил понимающим кивком. Римбольд, явно ошеломленный, захлопал глазами:

— Что угодно?

— Само собой, в рамках разумного, — ответил за Белисинду представительный старец, поверх ухоженной белоснежной бороды которого покоилась тяжелая золотая цепь с большой печатью. — Знай, что ты не можешь просить герцогского престола или места при дворе, равно как и смерти или личного имущества любого, находящегося на государственной службе. Кроме того, ты не можешь требовать в жены женщину разных с тобой рас без ее согласия, просить денег и драгоценностей, выраженных более чем пятизначной цифрой, передачи в твое владение святыни Ай-Ту-Дорра и развязывания войны против любого государства.

— Благодарю тебя, Хранитель Печати, — кивнула герцогиня, проигнорировав вырвавшееся у гнома восхищенное: «Ух, ты!»

Тем временем к креслу-трону приблизился еще один сановник — наряженный в алый с серебром кафтан долговязый тип, от выражения лица которого мигом свернулось бы молоко, и что-то прошептал. Белисинда вновь кивнула, и он с поклоном выскользнул за дверь.

— Я должна вынести постановления по делам преступников, — обратилась к нам правительница Ай-Ту-Дорра, — Избранник и его спутники могут пройти в комнаты для гостей, отдохнуть и подкрепить силы, но, если пожелают, могут и остаться.

— Спасибо, спасибо, я думаю… — начал Римбольд, но Глори дернула его за кафтан и с очаровательной улыбкой закончила:

— Мы с радостью останемся, чтобы воочию лицезреть прославленное Ай-Ту-Доррское правосудие.

— Прошу, — Белисинда равнодушно махнула рукой в сторону стоящих у трона стульев.

— Но я устал и хочу есть! — тихо возмутился Римбольд.

— Так нужно, — сквозь зубы процедила Глори, подпихивая рукой гнома и ухитряясь все так же мило улыбаться. — Я тебе все объясню… впрочем, сам увидишь. Садись и молчи!

— Ну, хорошо! — проворчал гном. — Но за такое обращение вы не получите и медяка из той груды сокровищ, которые я потребую от герцогини, так и знайте!

Усевшись на цельнозолотой, и поэтому жутко неудобный стул, я покосился на уютное мягкое кресло Белисинды и завистливо вздохнул.

— Нет, пожалуй, я попрошу для себя прекрасный дворец где-нибудь в пригороде, и чтобы в нем обязательно был такой же, как здесь, сад, а еще…

Договорить размечтавшемуся Римбольду не дал оглушительный звук фанфар. Двери широко распахнулись, и четверо гвардейцев с мечами наголо, печатая шаг, вошли в зал. Между ними, скованные по рукам и ногам, брели крикливо разодетая и чрезмерно намазанная девица, определить профессию которой не составляло труда, какой-то пронырливого вида старикашка и наш Бон. Одежда его превратилась в живописнейший подбор лоскутков, на скуле запеклась кровь, но глаза как всегда улыбались. Более того, у паршивца еще хватало самообладания для того, чтобы громко насвистывать под нос весьма непристойную песенку, в которой слово «кошечка» имело совершенно нетипичный для Ай-ту-Дорра смысл. Похоже, преступник до сих пор не совсем понимал, что его ожидает. Правда, при виде нашей компании, сидящей по левую руку от герцогини, парень резко оборвал свист и попытался инстинктивно протереть глаза, но, видимо вспомнив о кандалах, лишь судорожно сглотнул.

— Это же… — начал было Римбольд, но тут вперед шагнул шептавшийся с герцогиней мужчина в алом. В одной руке он сжимал короткий серебряный жезл (угадайте с трех раз, с каким навершием?), в другой — кожаную папку с тем же тиснением.

— Кто этот человек, Лорд Справедливости? — раздался во внезапно наступившей тишине голос Белисинды. Кивком она указала на старика.

— Преступник, Ваша Светлость, по имени… — Лорд полез в папку и прочитал: — … по имени Тиндл Никс. Бродяга, без определенного места жительства, не женат. Судим дважды, второй раз клеймен железом.

— Примерный мальчик, — даже серьезность момента не смогла изгнать всепоглощающую скуку из голоса герцогини. С другой стороны, как, интересно, звучал бы мой собственный голос хотя бы после пары лет, изо дня в день наполненных такими вот серьезными моментами? — Ну-с, и что он натворил на этот раз?

Лорд вновь раскрыл папку:

— За несколько минут до заката прошедшего дня преступник срезал у потомственного купца Роликса Четвертого кошелек, когда упомянутый купец выходил из таверны «Кис-Кис», чтобы отправиться домой. Обвинитель и свидетели ждут разрешения войти, Ваша Светлость.