В котором Великий друид Мунин Дубадам принимает непростое решение
Погожим ранним утром по Заповедному лесу, что лежит на востоке от королевства Райвэлл, летел здоровенный иссиня-черный ворон. Полет его был исполнен неторопливого достоинства, скорее присущего орлецу или еще какой-нибудь крупной хищной птице, которой он если и уступал размерами, то не сильно.
Лес давно проснулся и теперь полнился звуками и красками. Ворон озирал расстилающееся под его крыльями великолепие, и в его не по-птичьи мудрых глазах явно читалась гордость. И вправду сказать, вряд ли по обе стороны океана нашелся бы еще один уголок нетронутой дикой природы, способный сравниться с Заповедным лесом. Разве только тот, что занимал большую часть окутанного множеством тайн и легенд острова Спящие Дубравы, но этот уголок, между нами говоря, не мог считаться полноценным лесом. Было, правда, еще Лохолесье на дальнем западе, но ворон те места никогда особенно не жаловал. По сравнению с чудным, светлым, ухоженным Заповедным лесом сумрачное Лохолесье, с его болотами, непролазными чащами и уймой вредных (во всех смыслах) обитателей, всегда напоминало ему захламленный сарай. Сразу видно, что у тех мест нет хозяина — не считать же хозяевами полоумную семейку Ки Доттов, чей безобразный фамильный замок на северной опушке еще пуще портил пейзаж. Ни один уважающий себя друид, не говоря уж о капризных и любящих комфорт дриадах, таких соседей иметь бы не пожелал.
«Нет, — лениво размышлял ворон, блаженно прищурив глаз, — у нормального леса просто обязан быть нормальный хозяин, который о нем заботится. Такой, чтобы любой букашке-таракашке помочь был бы рад, с самым распоследним выдроскунсом поболтать готовый, любому дере… Стоп! Это что такое?»
Возмущенно каркнув, ворон спланировал к могучему красавцу клену. Ну вот, пожалуйста! И на месяц отлучиться из дому нельзя! Экое паскудство!
На коре клена чем-то острым было глубоко вырезано: «Барби — супер!», и все это безобразие обрамляла кривая загогулина, по всей видимости олицетворяющая сердце.
С куда меньшей грацией ворон плюхнулся на траву рядом с деревом. Тяжело пропрыгал к стволу, воровато оглянулся по сторонам — нет ли кого поблизости — и что-то гортанно прокаркал. Миг — и с того места, где он секунду назад сидел, поднялся представительный мужчина средних лет с густой, завивающейся колечками бородой, облаченный в плащ из птичьих перьев.
Склонив голову набок, Великий друид Мунин Дубадам смотрел на вырезанную фразу, и лицо его выражало нескрываемое омерзение. Подойдя к дереву вплотную, он тщательно вытер правую ладонь о плащ и наложил ее поверх возмутительной надписи. Затем друид закрыл глаза, глубоко вздохнул и еле слышно прошептал несколько слов. Когда он отнял ладонь, от акта вандализма не осталось и следа.
— Дуба дам! — то ли пригрозил, то ли пожаловался Мунин, и клен согласно качнул кроной.
Полюбовавшись немного делом рук своих, друид присел, одновременно накидывая себе на голову полу плаща. Миг — и на траве вновь сидел матерый ворон. Расправив крылья, он проскакал несколько метров, пытаясь поймать воздушный поток, и наконец взлетел. Радужное настроение, безраздельно владевшее Великим друидом с самого утра, безвозвратно сгинуло.
«Это какая же дрянь так над кленом поиздевалась?! — мрачно размышлял он, взмахивая крыльями. — Куда дриады смотрели? Да и вообще, кто посмел шастать по Заповедному лесу?! Явно ведь пришлый напакостил. Совсем люди совесть потеряли! Видно, опять придется с ихним величеством потолковать…»
Примерно через пару километров, совсем рядом с домом, вновь пришлось спуститься. На этот раз Мунину даже не удалось с первого раза принять человеческий облик: от возмущения он прокаркал знакомое с детства заклинание с ошибкой и в результате получил свою голову, сидящую на тонкой длинной шее цапли. Постаравшись взять себя в крылья и немного успокоиться, Великий друид все-таки добился своего.
На полянку у чудного лесного озера невозможно было смотреть без слез. По центру ее чернела уродливая проплешина, причем, судя по несгоревшим поленьям, неизвестные вандалы не утруждали себя сбором сушняка и вовсю рубили для костра живые деревья. Но это было не все. Полянка была просто усыпана мусором: огрызками яблок и груш, картофельной шелухой, какими-то бумажками, рыбьей чешуей, обглоданными костями, даже осколками стекла.
— Ой, дуба дам! — простонал друид, схватившись за голову. В сердцах топнув ногой, он простер руки к озеру и что-то повелительно выкрикнул. Зеркальная гладь озера на мгновение подернулась рябью, и на мелководье вынырнула миловидная девушка, казалось состоящая из переливающейся ярко-голубой воды.
— Куда смотрела, а? — грозно вопросил Мунин, кивая на полянку. Наяда коротко пожала плечами и что-то мелодично прожурчала.
— Что значит «не мое дело»? А озеро, спрашивается, под чьей опекой? И не стыдно тебе — у самого, можно сказать, порога нагадили!
В ответе наяды явно послышались оскорбленные нотки. Брови друида медленно поползли вверх.
— Что-о-о?! Да ты понимаешь вообще, что несешь?! Как это «сам виноват»? Это я, который самолично с королем Райвэлла договор подписал о том, чтобы духу людей из Большого Мира в Заповедном лесу не было без особого приглашения? Я, который тут порядок наводил еще тогда, когда тебя, вертихвостки, и в задумке Творца не было?..
