Глобальное потепление - [10]

Могучий организм затребовал жратвы, и Ливанов, прищурившись, определил свою дислокацию: до любимого ресторанчика оставалось метров двести. Далековато, учитывая, что в столице у него на каждые полкилометра приходилось по три-четыре любимых ресторанчика. К тому же, чтобы попасть с узкого тротуара у речного парапета на цивилизованную улицу, надо было дойти как минимум до моста с переходом, а потом возвращаться. Прибавил шагу, походя с особым вкусом нейтрализовав еще пару-тройку звонивших, поздоровался за руку с группкой туристов из ближнего зарубежья, ошалелых от ласкового солнца и ухмылки знаменитости, перешел дорогу и еще минут через десять наконец рухнул за столик.

Подпорхнула знакомая официантка, раскрыла перед Ливановым меню, мимолетно присела ему на колени, взвизгнула, вскочила и, хихикая, соколиным глазом отмерила тридцать пять граммов коньяку. Все это входило в ритуал, и было приятно, что она его так хорошо помнит. Коньяк испарился, как плевок на утюге, не оставив после себя ни тепла, ни послевкусия. Ливанов заказал еще. Пить в одиночестве ему выпадало настолько редко, что было бы глупо упускать случай.

В ожидании обеда воззрился на улицу сквозь стекло-призму, которое дробило и множило проходящих мимо сограждан и гостей этой страны. Все куда-то спешили и к чему-то стремились, все наслаждались хорошей погодой, стабильностью и отсутствием крупных государственных проблем. Ни один из них не был счастлив.

Вот тут в дверном проеме и возник Юрка Рибер. Ринулся за ливановский столик с ухмылкой до ушей и с первым, безо всяких приветствий, вопросом в лоб:

— Ты какого… по мобиле материшься?!

* * *

— А пошел ты, — лениво бросил Ливанов, когда Рибер закончил излагать.

Юрка не обиделся. Он никогда не обижался и никуда не посылался, каких бы усилий к тому ни прилагали. Во всяком случае, Ливанов и не пытался. Черепаховый суп был хорош, а Юрка Рибер удачно создавал дополнительную фоновую дорожку. Хотя и порол, как всегда, полную мурню.

— Я уже обо всем договорился, — как ни в чем не бывало развивал Рибер. — У меня там дружбан в дайверском поселке, Колька Иванченко, ты его должен знать.

Ливанов кивнул. Он знал абсолютно всех знакомых знакомых, в том числе и в Банановой республике, а уж колек-иванченко тем более пачками. Хотя дайверов среди них, кажется, не было… Впрочем, никто ведь не рождается дайвером. И по призванию тоже не становится.

— Не от хорошей жизни, — кивнул Рибер, он гениально умел перехватывать мысли на их пути к вербализации, это экономило время. — Он раньше у них на корпункте был видеоинженером, поперли под сокращение. Да ты его по-любому помнишь, бухали вместе.

Ливанов опять кивнул, тут уж он точно ничего мог возразить, трудно найти в обитаемом мире кого-либо, с кем он ни разу не бухал. Официанточка уловила знакомое слово и подлила им с Рибером еще по пятьдесят.

— Тебе сколько лет, Юрка? — спросил он.

— Тридцать восемь. Нет, вру, тридцать девять уже. На той неделе праздновали, ты почему не пришел?

— А пошел ты… Взрослый ведь мужик, под сорок уже, а играешь в какие-то поиски сокровищ, пятнадцать человек на сундук мертвеца. Самому не стыдно?

— Мне? Смеешься, Дима, мне никогда не бывает стыдно. Иначе я бы стыдился коснуться края твоих, извини, штиблет… что у тебя там плавает, вкусно? — Юрка извернулся и подцепил кусок черепашьего мяса из ливановской тарелки. — Ничего так, закажи и мне тоже. В моем возрасте, на который ты деликатно намекнул, не мешало бы уже быть величиной и моральным авторитетом вроде тебя. Оставаться к сорока журналистом попросту стремно, это профессия для молодых, для мальчиков и девочек, которым нравится, чтобы их посылали. Но я стараюсь не обращать внимания, Дима. Подумай. Я тебе предлагаю стоящее дело.

— Стоящее дело среди лета — это Соловки, — благодушно сказал Ливанов. — Ты же знаешь, Юрка, летом я только там. Буду новую трилогию дописывать. Я тебе уже рассказывал? Эпическую, в стихах. Называется «Глобальное потепление».

Рибер ничуть не возбудился, и Ливанову это не понравилось: неужели плохо придумал, не цепляет, не вызывает интереса даже в узком кругу ограниченных людей, социологически верно представленных тут Юркой? Нет, не возбудился ни капельки, гнул свою идиотскую линию, как ни в чем не бывало:

— И заметь, я не пришел с ним ни к Лисицыну, ни к Солнцеву, ни к Герштейну. Я пришел к тебе, Дима. Потому что ты способен понять. Потому что тебе самому это надо.

— Да ну?

— Ты же закисаешь тут. Не может хороший писатель безвылазно сидеть в этой стране, оставаясь таковым. Читал я твою последнюю колонку в «Вестнике» — не обижайся, но это фигня.

— Вот и не читай фигни, — легко согласился Ливанов. — Ты единственный догадался, и за это я тебя люблю. Давай выпьем, что ли. Стоп, подожди.

Он полез в карман за искусственным интеллектом, пролистал: точно. На вчера надо было сдать очередную колонку в журнал «Главные люди страны». Этот дико элитарный глянцевый уродец выходил так редко, что Ливанов регулярно о нем забывал, а редактора там работали деликатные, напоминали о себе лишь в последний момент, вот сегодня наверняка звонили. И хрен с ними. Или все-таки чего-нибудь черкнуть? Про глобальное потепление.