Глазастая, ушастая беда - [6]

– У христарадника[1] волчий аппетит, – усмехнулся я. – Что у него на вас есть? Какой компромат?

– Ни-че-го! – по складам произнесла Ольга Михайловна. – Моя жизнь – открытая книга без страшных тайн. Мама и папа рано скончались, но у них была прекрасная репутация. В моей биографии было два законных супруга и несколько мужчин, с которыми я состояла в отношениях. Все они во время нашей связи были неженаты. Я не ловлю рыбу в чужом аквариуме. Сын мой тоже не имеет постыдных тайн, он моя гордость и радость. Отлично учился, стал прекрасным специалистом… Его очень ценят за рубежом, постоянно приглашают на симпозиумы. Найдите «Алика», оторвите ему обе руки, чтобы ему нечем было по клавиатуре стучать!

– Кто из посторонних знает о том, что случилось с Ларисой? – спросил я.

Ольга посмотрела на свой телефон, у которого беззвучно мигал экран.

– Из тех, кто жив, – только я.

– А ваш сын? – спросил я. – Он в курсе?

– В год трагедии Сергей был ребенком, – пояснила Ольга, – он в сентябре во второй класс пошел. Естественно, его не ставили в известность. У детей короткая память, мальчик быстро забыл совместные игры с Татой, из памяти ее вытеснил.

– Общие подруги с Ларисой? – предположил я.

– Лара тесно общалась только со мной, – ответила Булкина.

– От кого тогда компьютерный мошенник узнал, что у вас была подруга Лариса, а у нее произошла трагедия с детьми?

Ольга Михайловна сказала:

– Понятия не имею.

Глава 5

– Давно умерший младенец решил потребовать себе квартиру? – переспросил Борис. – На мой взгляд, это странно.

– У нее… – начал я, но меня прервал звонок в дверь.

Борис встал и поспешил в прихожую. Я погладил голову Демьянки, которую она положила мне на колено.

– Дорогая, я вижу взгляд, полный страданий. Кто-нибудь другой принял бы тебя за умирающую от голода псину. Но я-то отлично знаю, что ты получила утром полную миску мясных консервов наилучшего качества. Потом вы, милостивая государыня, занялись разбоем и стянули со стола сдобное печенье. Поэтому не стоит сейчас смотреть голодным взглядом на творение Бориса – творожный кекс, я уверен, что он вам не достанется.

– Вава! – долетел из коридора резкий голос Николетты. – Ты готов?

Я вздохнул. Готов? К чему?

– Надеюсь, ты не забыл, что мы сегодня идем в оперу? – продолжала маменька.

Не забыл? Конечно, забыл.

– Иван Павлович одевается, – лихо соврал Боря. – Соблаговолите чайку выпить?

– Ладно, – смилостивилась Николетта, – только руки помою!

Послышался стук каблуков, дверь в кабинет приоткрылась.

– Иван Павлович, – прошептал батлер, – коридор свободен.

Я молодым орлом полетел в свою спальню и со скоростью юного гиббона натянул на себя сорочку, пиджачную пару и предназначенные для похода в театр штиблеты. Ступни с трудом влезли в ботинки. Сначала я удивился: что случилось с обувью? Я уже не в том возрасте, когда раз в три месяца туфли становятся малы. Но потом сообразил: театр последний раз я посещал примерно год назад, ваш покорный слуга – не завзятый театрал. Башмаки стояли на распорках, но даже при надлежащем хранении кожа усыхает.

Я успел выйти в холл до того, как там появилась маменька. Едва я приблизился к вешалке, как входная дверь распахнулась и на пороге во всей своей красе возникла Ирэн Львовна, мать Олега Котина, моего соседа и друга.

– Ванечка! Ты красавец, – воскликнула она. – А где Ники?

– Здесь, – закричала маменька, влетая в прихожую. – Дорогая, ты сногсшибательна в этом наряде.

– Ой, спасибо за комплимент, – расцвела Ирэн, – право, это старенький костюм. Шанелька прошлых лет, память о поездке в Париж с Олежкой.

Я взял ключи от машины. Ирэн регулярно летает в столицу Франции, у нее там есть квартира. «Шанелька прошлых лет», скорей всего, сшита недавно на заказ лучшими мастерицами модного дома. Котина отлично знает, что хвастаться обновками от дорогих брендов – дурной тон, так себя ведут только нувориши. Ирэн никогда не щеголяет фирменными знаками, просит не пришивать их на виду, а еще лучше – вообще не притачивать. Те, кто разбирается, поймут и кем сшит, и сколько стоит наряд.

– Даму украшает скромная элегантность, – любит повторять Ирэн, – большие деньги о себе не кричат. Все в метро едут с эксклюзивными сумками от «Луи Виттон» стоимостью в приличную квартиру. Право, это смешно. Эти аксессуары приобретают, когда уже все есть. Если ты в восемь утра зеваешь в переполненном вагоне подземки, то даже мужчине станет понятно, что твоя сумка подделка. Обладательницы настоящих ридикюлей ездят в собственных автомобилях, а не втискиваются в вагон метро на станции «Ближние лесные чащи». Они даже про такой район не слышали, для них мир ограничен Рублево-Успенским и Новорижским шоссе.

Мне импонирует выражение про скромную элегантность, но есть нюанс. Облачившись в костюм от «Шанель» без опознавательных знаков, Ирэн украшает себя пудовыми бриллиантами, сапфирами и рубинами. Ее скромность распространяется только на одежду, драгоценности – особая статья. И обувь тоже. Сейчас на замшевых туфлях Котиной вместо пряжек блестят буквы GG, и мне понятно, что за лодочки заплатили немалую сумму.

– Вава! – окликнула меня Николетта. – Выползи из своих мечтаний, очнись! Мы едем в оперу! Ты недоволен?