Глазами пришельца - [88]

— Три года назад вы писали о нём такие восторженные отзывы. Ударная стройка пятилетки! Современные технологии. Кое-кто даже получил правительственные награды за пуск этого объекта. Сейчас выясняется, что такой гигант не выгоден нашему району. А когда строили, о чём думали? Кто всё это просчитал? Здание разваливается, оборудование потихоньку разворовывается. И вдруг поднимается вопрос о его капитальном ремонте. Зачем? Не лучше ли признать саму ошибку строительства и наказать виновных?

— Не напечатаем! — у редактора даже волосы зашевелились на голове от таких крамольных речей. — Комплекс — любимое детище Лужского! Никто не позволит нам ронять авторитет партии в глазах народа.

— Я всё понял, — неожиданно бодрым голосом сказал Рад. — И если вы ещё раз доверитесь мне, то буду писать только хвалебные статьи во славу партии и района.

— К сожалению, не могу, — редактор спрятал глаза. — Мне трудно объяснить…

— Не надо ничего объяснять, — Рад встал, ему стало жалко смотреть на муки совести, с которыми усиленно боролся редактор, и он решил облегчить ему задачу. — Вот ключи. Мотоцикл во дворе. Прощайте, Владимир Владимирович. Передавайте привет Лужскому.

— Поверьте, мне искренне жаль, — и уже в раскрытые двери крикнул. — А повесть вашу я обязательно напечатаю!

Рад шёл домой. На душе было пасмурно. Деревня настойчиво вытесняла его. И если бы не упрямство Светланы Алексеевны, то Рад давно бы собрал вещички. Тем более что и собирать-то особенно нечего. А может, и спасибо директрисе: документы Федин ещё не подготовил. Перед домом Лежнёвых на скамеечке сидела маленькая сухонькая старушка в стареньком тёмном ситцевом платье. Увидев Рада, она встала, развернула красный платочек, который держала двумя руками, и протянула деньги.

— Вот, — сказала скорбным голосом. — Помоги, милый человек. Моего мужа скрутило. Лежит уже два года. Не откажи.

— Бабушка, я не могу, — Рад растерянно оглянулся.

— Андрея ведь смог? — и слёзы закапали у старушки из глаз. — Ты ведь даже не видел Алексея моего. Пришёл бы посмотрел. А может, денег мало?

— Хорошо, я приду к вам завтра после обеда, — Рад впервые поступил, как землянин. Отделался пустым обещанием.

— Спасибо, милый человек, — закрестилась старушка. — Дай бог тебе здоровья. Мы по улице Мира живём. Тридцать второй номер. Не забудешь? А то записал бы где.

— Не забуду, — заверил Рад. — И деньги сегодня не надо. Вдруг у меня ничего не получится.

— Получится, — неистово перекрестилась старушка и неспешно пошла, переваливаясь с ноги на ногу.

Рад некоторое время смотрел вслед. И вдруг сердце сжалось. Бросив каску с сумочкой на крыльцо, Рад выскочил на улицу. Не мог он обмануть старушку.

— Сегодня посмотрю вашего мужа! — сказал, догнав её.

А утром дед Алексей впервые за последние два года сумел самостоятельно, без посторонней помощи дойти до туалета…

***

Светлана Алексеевна пригласила Рада в свой кабинет. Выглядела она внешне спокойно, но, усадив учителя физкультуры на стул у стены, не села за директорский стол, а присела рядом, аккуратно расправив морщины на подоле чёрного платья.

— Мне кажется, настала пора поговорить откровенно, — начала разговор, направив взгляд чуть в сторону, на закрытую дверь, словно ожидая ещё кого-то.

— Стоит ли? — остановил директрису Рад. — Ведь полтора месяца осталось. Зачем создавать напряжение?

— Да я даже не знаю, создаёте вы напряжение или нет? — откровенно призналась Светлана Алексеевна. — По большому счёту напряжение создаю я. Из-за вас мне пришлось превратиться в следователя. Нет. В монстра! В жестокого и расчётливого. И всё ради того, чтобы удовлетворить своё неуёмное любопытство. Впервые за всю педагогическую карьеру, я толкала детей на стукачество. Казнила себя в душе, пыталась прекратить расследование. И не могла. Вы заразили меня своими тайнами. Конечно, всегда можно найти оправдание. Прикрыться лозунгом во имя детей. Для их блага. Но чем дальше совала нос в ваши дела, тем больше понимала, что благо детям несёте вы. В вас заложены такие таланты, что приходится только удивляться, почему вы работаете в Луганово, а не, скажем, в Москве? И почему так скрытны? Дарите людям знания и здоровье, но делаете это под покровом секретности. Чего боитесь? Или кого?

— Боюсь попасть в тюрьму, — Рад впервые видел директрису такой сосредоточенной. — У меня нет ни одного документа, разрешающего, как вы выразились, нести благо в массы.

— Риск есть, — согласилась Светлана Алексеевна. — Конечно, если будете лечить людей своими руками, то страшного в этом ничего не будет. У нас в районе хватает знахарей и ворожей. Власть их терпит. Разумеется, до поры до времени. Пока они не навредят себе, а точнее другим. И они знают это. Будьте уверены: экспериментировать не будут. А вот вы готовы рисковать. Я знаю всё про ваши гипнотические сеансы. Одного не могу понять: несут они пользу, или вред? Все пятеро, опробовавшие на себе вашу методику, успешно сдают экзамены. Я должна радоваться, а вместо этого испытываю огромное волнение. Что-то протестует против такого метода обучения. Может, я ретроград? Но когда человек, за несколько минут или часов, усваивает материал десятилетней школы, то это внушает опасения, если не сказать большего. Да и несправедливо это по отношению к нашей системе образования. К тем ученикам, которые добросовестно учились все десять лет и сейчас получают оценки ниже, чем тот же Сергей Доценко. Доказательство тому — последний экзамен по немецкому языку. Учить иностранный язык в школе — дело неблагодарное. Хорошо, если ученики сумеют усвоить достаточный минимум, чтобы пообщаться друг с другом общими фразами. Есть исключения. Но такие ученики достигают успехов больше самостоятельными занятиями, чем с помощью педагогов. А если учесть, что у нас два года вообще не было учителя иностранного языка, то пять пятёрок за вчерашний экзамен — невероятное достижение. И особенно удивил всех тот же Доценко. Ведь на уроках, он с трудом отрабатывал свои тройки. Я не требую, чтобы вы раскрыли все секреты. Просто хочу знать, как прочны знания, которые вы таким способом даёте ребятам? И не пытайтесь отмолчаться!