Глазами надзирателя. Внутри самой суровой тюрьмы мира - [12]

В течение следующих двух-трех дней зэк угрожал персоналу, плевался и выбрасывал свои продукты крови из центра переливания, что, учитывая, что он был ВИЧ-положительным, не очень здорово.

Иногда в тюрьме заключенные платят кому-то за то, чтобы он совершил от их имени мерзкий и отвратительный поступок. Например, разбрызгивал мочу и кидался дерьмом. Но Кэссиди был счастлив сам мочиться под себя, поэтому мы оградили его камеру ширмой и постелили одеяло на полу перед дверью, чтобы все это не вытекало.

Его пришли навестить две дамы из Совета посетителей[13] (теперь он называется Независимым наблюдательным советом). Честно говоря, поначалу я думал, что Совет – это какие-то бюрократы, и недолюбливал их, но с тех пор мое мнение сильно изменилось. Его представители посещают изолятор, медицинское отделение и так далее, участвуют в системе подачи жалоб. Заключенные просят о встрече с ними. Они, как правило, состоятельны и могут помогать как заключенным, так и персоналу, хотя мало кто из офицеров пользовался их услугами. Но тогда у меня было ощущение, что они смотрят на нас свысока, как на подонков, а о насильниках и педофилах говорят так, словно они святые.

Уильям Кэссиди подал жалобу, поэтому они пришли. Мы проинструктировали этих чопорных английских стариканов, объяснили, в каком он состоянии, и посоветовали им поговорить с ним из-за ширмы, на безопасном расстоянии от двери – ради их собственного благополучия. Даже в новой тюрьме двери камер редко являются идеальной защитой. Но ведь там есть замок, скажете вы. Да, есть, и крепкий. Сидит как влитой. Петли с другой стороны, однако создают щель, через которую можно просунуть кусок хлеба. Заключенные обычно выбрасывают через них игральные карты, покрытые дерьмом. Отсюда и ширма. Однако наших предупреждений оказалось недостаточно для одной из них, которая, видно, воображая себя кем-то вроде мисс Марпл, подошла поближе к краю ширмы, чтобы перекинуться с заключенным парой слов, сказала, что не слышит его на таком расстоянии.

– Не делайте этого, пожалуйста, – попросил я, но она подняла руку, прося меня замолчать, – я не мог ничего сделать.

И действительно, вскоре из щели хлынули золотые брызги. Я смотрел, как струйка мочи стекает с ее клетчатой шерстяной юбки.

– Этель! – воскликнул ее супруг, и они ушли – уже не такие чопорные, правильные и почтенные.

Старший офицер сказал, что нужно выдвинуть Кэссиди обвинение, что я и сделал. На какое-то время он успокоился. Однако я постоянно присматривал за ним и в один момент увидел, как он поджигает камеру. Он уже некоторое время не выходил из камеры, весь в дерьме, моче и крови. Думаю, он дошел до точки, где ему просто некуда было деваться.

Существуют определенные правила обращения с заключенными. И по ним, чтобы просто открыть его дверь, нам пришлось бы одеться: СИЗ, специальные белые костюмы поверх них, белые бахилы поверх ботинок, от которых потом легко избавиться. Дежурный старший офицер, большой, добрый и разумный парень, согласился, что у нас нет времени на всю эту возню. Я схватил шланг, подбежал к камере и пинком отбросил ширму в сторону, разбрызгивая воду по бокам двери, прежде чем открыть замок. Пламя становилось все выше. Стены раскалились докрасна, а дым стелился над полом, как утренний туман.

Перед тем как устроить пожар, заключенный заткнул щели в двери влажным полотенцем, чтобы скрыть, что делает.

Огонь горел всего несколько минут, но Кэссиди лежал лицом вниз на полу, без сознания и весь в пузырящемся дерьме. Мы вытащили его и начали делать сердечно-легочную реанимацию. Сам он не обгорел, к счастью. Вскоре пришли медсестры и занялись им. Большинство из них – молодые женщины; в тюрьме тогда было очень мало медбратьев, может быть, полдюжины в мое время.

Они убедились, что он дышит, и вызвали скорую. В больницу он отправился с повреждением от вдыхания дыма, виновник своего собственного несчастья. Этот его новый двенадцатилетний срок все еще заставляет меня давиться от смеха.

3. Сага о самогоне

Можно подумать, что в тюрьме нет алкоголя, но это ошибка. Все, что нужно, – это сахар, вода и фрукты. Как только смесь заквашивается, можно налетать. Заключенные умны. Еще они используют молочный порошок Ovaltine, потому что в нем есть дрожжи. У этих ребят есть двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, чтобы играть с вами в игры. Если в крыле есть самогон, а заключенные знают, что идут обыски, то могут спрятать его в мусорном баке прямо в коридоре. Никогда не хватает персонала, чтобы обнаружить все.

Однажды я запирал заключенных в Форест-Бэнке в крыле F и учуял характерный сладкий запах. Один парень сказал мне: «Лучше поднимитесь туда, мистер С.».

Чем ближе я подходил, тем сильнее становилась тошнотворная вонь – в основном от гнилых апельсинов. Мало того, я чувствовал еще и запах рвоты. Я заглянул внутрь камеры: их было четверо – отец, сын, дядя и его приятель, все до единого без сознания, и смрад стоял отвратительный. Заключенные разошлись, вызвали медперсонал и скорую. Сын, папаша и дядя совсем отрубились, а друга дяди перевели в медицинское отделение. Даже без сознания их должны были пристегнуть наручниками к офицерам. Один из них умер тогда от алкогольного отравления.