Глазами любопытной кошки - [131]

Помимо нас, в ресторане заняли всего один столик, за которым собрались представители трех национальностей: уйгуры, таджики и киргизы. Четверо мужчин поднялись и принялись танцевать под таджикскую песню. Они меня заворожили. Их танец напоминал полет парящих ястребов – изящные шаги и движения рук. После одной песни музыка замолкла, но Гулли была знакома с начальством и попросила, чтобы музыканты продолжили играть.

Большинство блюд в меню отсутствовало; мы заказали лагман и какое-то блюдо из баранины. Мясо оказалось таким жестким, что есть его было невозможно. Я голодала весь день, а теперь даже не могла прожевать резиновое мясо. Ну да ладно. Говорят, танцы – пища для души, поэтому, как только заиграла музыка, я снова почувствовала себя счастливой.

Поставили уйгурскую песню, мы с Гулли встали и пошли танцевать. Вдруг на танцпол высыпали симпатичные молодые люди, которые размахивали руками с огромным энтузиазмом.

– Откуда они взялись? – спросила я.

– Сидели внизу в баре и пили, потом услышали музыку и захотели танцевать, – объяснила Гулли. – Мне не нравятся местные таджики – слишком уж много они пьют.

Мужчины постарше, которые сидели за столиком, тоже заправлялись алкоголем. Учитывая, что сейчас был Рамадан, это выглядело странно. Вокруг нас вертелся довольно симпатичный рыжеволосый парень, высокий, худощавый, в странной одежде, с загорелой кожей; в лице присутствовали как азиатские, так и тюркские черты. Мы не стали его прогонять.

Вскоре пришел друг Гулли, режиссер и фотограф из Пекина, и сел с нами. Он был настоящим красавчиком – высокий, атлетического сложения. Этот парень бросал на Гулли страстные мужественные взгляды, но она заявила:

– Ты для меня толстоват. Не люблю толстых мужчин.

Его это не смутило, и он не прекратил попыток соблазнить ее. Режиссер приехал в Ташкурган, чтобы снять экранизацию «Бегущего за ветром»[53]. Это одна из моих любимых книг, действие которой происходит в Афганистане.

На следующий день я спросила у Гулли, где можно купить диски с таджикской музыкой.

– В магазинах продается только уйгурская и китайская музыка, – ответила она.

Я упорствовала, и она отвела меня в офис, где сидел молодой человек и переписывал таджикскую музыку со своего компьютера. Я задумалась о том, как же местные музыканты зарабатывают на жизнь, если их диски даже не продаются в магазинах.

Прогулявшись по городу и вернувшись в исторический центр, я остановилась у первого попавшегося джипа на обочине и спросила: «Кашгар?» Водитель как раз направлялся туда и ждал, пока наберутся пассажиры. Он отвез меня в отель, чтобы я забрала сумку, но вел себя очень грубо, и мне как-то расхотелось с ним продолжать путь. К счастью, рядом оказался турист из Гонконга, который перевел мои слова.

– Когда клиент вам платит, вы должны быть вежливы, – сказала я водителю.

После этих слов его отношение резко изменилось, и он стал обращаться со мной как с королевой. Тот факт, что во время Рамадана он жевал свинину на косточке, с аппетитом причмокивая, не помог ему набрать пассажиров. Видимо, он не был мусульманином.

Наконец в джип сели три женщины с двумя маленькими детьми. У одного из малышей, должно быть, резались зубки, потому что он плакал и кричал не переставая. Мы снова миновали заснеженные горы и зеленые долины. На экране прямо под моим носом шел ужасный ролик, повторявшийся снова и снова, в котором неумело танцевали люди в диких космических костюмах. Я приготовилась к долгому путешествию. Но водитель не выдержал и вскоре сам заорал, затем вдруг развернул машину и повез женщин обратно.

Мы подъехали к пакистанской границе на окраине города, затем пару раз прокатились по улицам в поисках пассажиров. Пять человек сначала сели в машину, но вскоре вышли. То ли дело было в цене, то ли в поведении водителя, но почему-то он действовал на пассажиров отталкивающе. Я поняла, что так далеко не уеду, через два часа нашла другую машину и снова вернулась на шоссе Каракорам.

УЖИН В КАШГАРЕ

На этот раз Кашгар оказался спокойнее, чем в мой прошлый визит, – наверное, из-за Рамадана. Ведь городская суматоха во многом связана с едой: самосы, дук, нан, кебабы играют в ней важную роль. Теперь же никто не ел.

Я зашла к Мухаммеду, который готовил варенье из грецких орехов и меда. По его утверждению, оно придавало сил. Горячий сироп в кастрюле выкипел и вылился на тротуар, потому что мы заболтались и совсем о нем забыли. Налетели пчелы. Мухаммед вручил мне баночку варенья из розовых лепестков и объяснил, зачем розы с сахаром оставляют летом на жаре на сорок дней. Потом, как всегда, добавил: «На здоровье».

Мы с Айнур поужинали в нашей любимой закусочной, где лучше всего делали плов. Там оказалось полно народу. Две официантки подрались. Все сотрудники в этом месте были подростками; когда толпы клиентов повалили после дневного поста, обстановка стала напряженной, и девушки забыли о манерах. Но еда, как всегда, получилась отменной. Да и наблюдать за происходящим было каким-никаким развлечением.

Я поехала в аэропорт, где собралась огромная толпа. В Синьцзяне у авиакомпаний нет своих стоек; можно зарегистрироваться на любой. Что такое очередь, китайцы не знают. Все проталкиваются вперед, и, если не полезешь в драку, никогда в жизни не доберешься до стойки. Я хорошо наловчилась в этом деле; лишь иногда кто-нибудь отталкивал меня с дороги. Используя свою танцевальную ловкость, я проскальзывала вперед, не толкаясь, как все остальные.