Глаза войны - [17]

Зашли в мой кабинет. Я не стал закидывать постель одеялом. Не хватало еще, чтобы он подумал, что я смущаюсь своего бардака. Не дождешься. Оглянулся. Милиционер шел следом. Меня и раньше настораживало что-то в его походке, теперь я осознал, что конкретно. Шаг. Как он ставил ногу. На полную ступню. Нормальный человек ходит с пятки на носок, а этот сразу ставит ступню. И это уже привычка. Получается, что ходит он на полусогнутых ногах, даже слегка пригибаясь.

А кто так ходит? Правильно, лишь тот, кто привык ходить очень осторожно — по лесу. Чтобы не хрустнула ветка, не выстрелил сучок. Даже если это и произойдет, то приглушится ступней.

Охотник? Может быть, только в Чечне с 1991 года охота ведется только на одного зверя — человека.

Из стола я достал стопку бумаги. Через пару минут солдат принес стакан горячего кофе, явственно чувствовалось, что Каргатов туда влил стопку спиртного. Ай, молодец Серега! Предложил милиционеру, тот отказался. Ну, и хорошо, нам больше достанется!

Я искоса смотрел на него, мысленно сопоставляя с известными мне ориентировками. Вот будет смеху, если мне, как Каргатову, удастся изобличить беглого преступника в милицейском обличии!

Рост сто семьдесят, сто семьдесят пять. Возраст — лет двадцать пять. Волосы короткие, черные. Лоб большой. «Умник»? Интеллигент? Не похоже.

Лицо круглое, не очень типичное для чеченцев, обычно у них лица вытянутые. Кожа пористая, похоже, что раньше он страдал от большого количества угрей, вся кожа как в мелких шрамах от этих болячек. Надо было раньше начинать половую жизнь и вести ее регулярно.

Брови сросшиеся. Не нравится мне это, но здесь это часто встречается. Примета такая есть у русских, что если у человека сросшиеся брови, то он склонен к обману и жестокости.

Нос прямой, тонкий. Глаза. Близко посажены к переносице, на круглом лице это смотрится не совсем симметрично.

Носогубная линия четко прочерчена, досталось, значит тебе, юноша, в твоей короткой жизни.

У глаз много морщин. Как глубоких, так и мелких. А на вид тебе лет двадцать пять. Такие морщины бывают либо у людей в возрасте, либо от постоянного прищуривания. Зрение у тебя, похоже, хорошее, а вот щуришься ты оттого, что солнце часто тебе светило в глаза. В горах? Ну, а так же потому, что часто целился. А в кого мог чеченец целится? Правильно — в наших. Подбородок округлый. Рот маленький. Уши расположены высоко. Умный, значит. Ну-ну, посмотрим.

— Как зовут? — начал я, прихлебывая горячий, сладкий, пахнущий горячей водкой кофе.

— Лейтенант милиции Магомед Асаев. — Он выпрямил спину.

— Ты расслабься, это завтра, вернее уже сегодня, будешь перед Ханкалой напрягаться, в струнку вытягиваться перед прокуратурой. А они умеют душу мотать. Будешь им придумывать историю, почему твой подчиненный убил солдата, и сбежал вместе с заключенным. А дома хранил взрывчатку, патроны и радиостанцию. И еще много чего интересного тебя спросят. Кстати, как звали твоего мента? — я старался, чтобы собеседник расслабился, «запрессовать» его я всегда успею.

Он не успел ответить, как из соседнего кабинета раздался крик:

— В глаза смотри! — голос Володи Гаушкина.

У каждого своя метода ведения беседы. Я усмехнулся, глядя, как «мой» Асаев вздрогнул. Привыкай. Я — «добрый», а вот Гаушкин — «злой». Могу и ему тебя передать. Прихлебнул кофе — хорош, не хуже, чем с коньяком.

Вспомнилось, как перед командировкой, в нарушение всех инструкций, коллеги по отделу накрыли стол в кабинете, и пахло хорошим коньяком. Тогда Саня Иванченко мне посоветовал, чтобы я, перед тем как «давить» на собеседника, дал ему шанс выговорится. Иванченко год возглавлял пресс-группу, мы за это его звали «товарищ Геббельс»… И что такого казалось бы — вспомнил запах коньяка? А вот, что всплыло в памяти. Интересно.

— Как звали твоего подчиненного?

— Артур Хамзатов.

— Что тебе известно о нем. Расскажи, кто он такой. Как появился у вас. Может, вместе воевали?

Он бросил на меня быстрый взгляд исподлобья, и снова уставился в пол, под ноги. Так и хочется заорать, подобно Гаушкину: «В глаза смотреть, сука!»

— Родился Хамзатов… — начал он скучным голосом.

— Не то, — перебил я его. — Это все я возьму в его личном деле. У него же есть личное дело?

— Есть, — тот кивнул.

— Ты расскажи мне, откуда он пришел. Кто его привел. Вы вместе в одной банде воевали? — голос я не менял, ждал его реакцию.

— Я не воевал! — он встревожился.

— Не воевал? — переспросил я.

— Нет.

— Ну да ладно, расскажи мне о нем, о себе, что вас связывало. Вы же друзья были, — с нажимом сказал, а не спросил я.

— Мы не друзья были! — быстрый ответ, слишком быстрый.

— Ты куртку-то сними, у нас здесь не холодно, — предложил я.

— Да я так посижу.

— Да ладно, сними, — настаивал я.

Не знаю почему, но что-то меня насторожило. Он периодически дотрагивался до левой стороны. Не часто, но как будто проверял, на месте ли что-то там или нет.

— Зачем? — он снова невзначай дотронулся до кармана.

— Хочу посмотреть, что у тебя в кармане лежит. Вот там, — я показал пальцем на его левый карман.

— Ничего, — он поплотней запахнулся.

— Я ничего не буду отбирать, просто покажи.