Глаза ребёнка - [92]

Я слышала, как он поднимается по лестнице. Я страшно перепугалась, даже поймала себя на том, что считаю шаги. Вдруг звук его шагов стал удаляться от нашей спальни. На мгновение я почувствовала громадное облегчение, но потом поняла, что он пошел к вам в детскую, чтобы убедиться, что вы все уже спите.

У Терри перехватило дыхание: у нее сохранилось мимолетное воспоминание об отце, который склонился над ее кроваткой, чтобы поцеловать и пожелать ей спокойной ночи.

— Что было дальше? — вымолвила она.

Роза посмотрела туда, где теперь была Елена.

— Разумеется, он избил меня. Потом перевернул меня лицом вниз, сказав, что придумал новый способ сношения, при котором у меня не будет угрозы забеременеть. — Голос ее звучал тихо-тихо. — Больше я не обращалась в полицию.

Терри вздрогнула; она вдруг снова увидела себя девочкой там, на лестнице, когда отец держал мать сзади, со спины. Только теперь до нее дошел смысл этой сцены.

— Боже мой, мама…

— Ты сама хотела знать, Тереза, — отчетливо произнесла Роза. — После того случая я уже не знала о наличии денег у нас. Рамон не показывал мне чековую книжку и давал мне ровно столько, чтобы хватало на еду. Без его согласия никто, даже ваши школьные подруги, не могли появляться в нашем доме. А мне он велел наказать вам (что я и сделала), чтобы ни одна из вас не смела никому рассказывать о нашей жизни. Рамон был очень хитер. Он знал, если я попрошу вас об этом, вы обязательно подчинитесь. Потому что я была тем человеком, которого вы любили, он же тем, кого вы боялись. В Рамоне проснулся его отец.

— Но люди ведь все равно догадывались, — сказала Терри. — Я чувствовала это.

Роза обратила к ней вопросительный взгляд, хотя на губах ее еще лежала презрительная усмешка.

— Ты что-нибудь рассказывала им?

— Нет. Никогда.

— В таком случае, Тереза, они могли делать вид, что ничего не происходит. Это все, что людям нужно. Потому что, как говорил мне отец Анайя, семья — это святое.

Терри покачала головой.

— Мне не хочется думать, будто все такие.

— В глубине души все мы желаем, чтобы люди были именно такими. Мы даже готовы помочь им, лишь бы они ни о чем не догадывались. А разве не то же самое происходило с твоей собственной семьей год за годом? Ты сама помогала Рики скрывать от окружающих его истинное лицо, а окружающим помогала не видеть этого лица. Ты была одержима желанием выйти за него замуж, чтобы создать семью, которой, как ты считала, у тебя никогда не было. Только теперь я понимаю это. — В голосе Розы послышалась легкая грусть. — Тереза, я не подарила Рамону Перальте сына, похожего на него. Я подарила Рикардо Ариасу жену, похожую на меня.

— Но я рассталась с ним, мама.

— Верно, — язвительно проронила Роза. — Только независимая женщина имеет право выбора, когда речь идет о ее детях. Но в итоге все вышло не так, как ты бы хотела. А пожинать плоды твоего выбора приходится Елене.

Терри понимала, что раздражительный тон матери — это только внешнее проявление глубокого страдания и гнева, которые та не могла излить в словах. Поэтому после всего услышанного Терри старалась говорить как можно мягче:

— Нам было лучше, оттого что ты решила остаться с мужем? — спросила она.

— Да. А еще оттого, что я то и дело грозила ему разводом. Ты, наверное, помнишь, что случались такие периоды, когда мы жили мирно, Рамон не пил, играл с тобой и брал на прогулку. Наверное, тебе было непривычно видеть отца таким и хотелось, чтобы это продолжалось всегда?

Терри молча кивнула. Она снова вспомнила, как они с отцом смотрят на корабли в заливе, как наблюдают за звездным небом.

— Я знаю, почему он иногда был таким, — сказала Роза. — Так же, как всегда знала, что это не может длиться долго. — Она едва заметно улыбнулась. — Понимаешь, было еще одно, чего Рамон страшно боялся — он боялся остаться без меня. Ведь в душе он был слабый человек, такой же, как Рикардо. Поэтому несколько раз в году, когда мне становилось совсем невмоготу, я говорила, что ухожу от него. Он пускался в слезы, уговаривал меня: «Прошу тебя, останься. Я буду другим». — Голос Розы снова был ироничен. — Если ты помнишь, такие периоды затишья всегда начинались с букета роз. Подарок от твоего раскаивавшегося отца, который вечно сопровождался запиской с обещаниями любить меня вечно.

Внезапно Терри вспомнила: за ужином широко улыбающийся Рамон водружает на стол вазу с розами. Какой он чудесный, думала она в тот момент.

— Боже мой, — вырвалось у Терри.

Роза внимательно посмотрела на нее, словно хотела прочесть ее мысли.

— Но он, надеюсь, не делал тебе больно?

— Нет, мама. Он ни разу не прикоснулся ко мне.

— Что ж, и на том спасибо. Рамон ревновал меня, потому что боялся. И в одном он был прав: когда я выходила за него замуж, я уже не была девственницей. Однажды, когда мне было четырнадцать, твой дед, пьяный, ввалился ко мне… Ни он, ни я больше никогда не вспоминали об этом. — Ее слова были проникнуты горечью. — Так что, Тереза, Рамон Перальта вовсе не исключение. Передо мной был пример собственного отца.

13

Едва оказавшись в кабинете Маккинли Брукса, Кэролайн Мастерс почувствовала недоброе.