Глаза ребёнка - [23]

Скатена вперил в нее свирепый взгляд.

— Здесь вас представляет мисс Флагерти, — сказал он. — Вам, как поверенному в суде, это должно быть известно не хуже моего. Если вы еще раз выскажетесь, я вынесу определение о вашем неуважительном поведении в суде. — Он откинулся в кресле и сцепил пальцы на животе. — Служащие — это сущее наваждение, и самые страшные из них юристы. Для них ребенок все равно что футбольный мяч. — Выдержав паузу, он добавил: — Если вы не договоритесь с мистером Ариасом, советую не забывать о моих словах.

В зале повисла зловещая тишина. Скатена повернулся к Флагерти.

— Мисс Флагерти, вы тоже можете садиться. Похоже, ваш клиент не очень нуждается в вашей помощи. — Не дожидаясь, пока она займет свое место, судья отрывисто произнес: — Вот мое решение: временное опекунство истцу, мистеру Ариасу; временное супружеское содержание мистеру Ариасу — тысяча двести пятьдесят долларов ежемесячно, вплоть до окончательного судебного слушания этого дела; временные алименты на ребенка мистеру Ариасу — тысяча долларов. — Судья посмотрел в сторону Терри: его лицо еще не утратило сварливого выражения. — Свидания с ребенком для миссис Перальты — через выходные с вечера пятницы до вечера воскресенья. Детали обсудите с мужем — суду некогда заниматься этим, — заключил он и обратился к помощнику: — Давайте следующее дело.

Терри не шелохнулась.

Флагерти положила руку ей на плечо и тихо сказала:

— Ничего не поделаешь. Надо идти.

Скатена постучал по столу судейским молотком. Вздрогнув, Терри встала и, не видя ничего вокруг себя, словно робот, направилась к выходу.

Оказавшись в коридоре, Тереза прислонилась к стене. Она была как во сне.

— Мне очень жаль, — сдержанно произнесла Флагерти. — С ним невозможно иметь дела.

— Не переживай. Ты сделала все, что могла.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила адвокат, держа ее за руку.

— Нормально. Я позвоню тебе попозже.

Флагерти топталась на месте, не зная, что сказать.

— Я не держу тебя, — произнесла Терри. — Тебя ждут другие дела.

Джанет молча кивнула, и в следующее мгновение Терри услышала, как застучали ее каблуки.

Тереза Перальта с горечью подумала, что потребовалось меньше месяца, чтобы лишить ее дочери.

Кто-то положил руку ей на плечо; она повернулась, рассчитывая увидеть Рики. Но это был Алек Кин.

— Этого нельзя было допускать, — произнес он.

— Нельзя?

— Нет. — Он явно нервничал. — Мне не следовало бы говорить вам этого, но мои рекомендации были совсем другие. Этот человек едва ли слышит и половину из того, что ему советуют.

— Этот человек, — гневно отрезала женщина, — ничего не знает о моей дочери.

— А ему этого и не нужно, — устало-брезгливым тоном заметил Кин. — Спросите его, и он расскажет вам о своем огромном жизненном опыте. Он как-то обмолвился в разговоре со мной, что достаточно ему увидеть, как ведут себя стороны в суде, и он расскажет о них гораздо больше того, что написано в наших отчетах.

Терри почувствовала тошноту.

— Значит, Рики выиграл. Он облапошил его. А я просто набитая дура.

Кин пристально посмотрел на нее и сказал:

— Подождите три-четыре месяца, а потом приходите ко мне.

Оставшись одна, Терри тяжело вздохнула и направилась к выходу, твердя себе, что надо поскорее уйти отсюда и не терзать себя мыслями о случившемся.

Спустившись на лифте на первый этаж и пройдя через стеклянные двери, она вышла на улицу и бросилась к своей машине.

Она подбежала с правой стороны и уже открыла дверцу, как вдруг ее согнуло и вырвало на тротуар.

8

Увидев затравленный, безутешный взгляд Елены, Терри с трудом сдержала слезы.

Они стояли посреди гостиной в доме Розы.

— Я не хочу жить просто с папой, — твердила девочка. — Я хочу жить с вами обоими.

Терри прижала девочку к себе, чтобы не видеть ее глаз. Рядом с ними, точно окаменев, стояла Роза. Потом она повернулась и, не произнося ни слова, вышла из комнаты.

— Это всего лишь на время, — говорила Терри. — Только на время, — как заклинание повторяла она, скорее уговаривая саму себя, чем Елену.

— Но почему? — С этими словами девочка отпрянула от нее. — Почему ты не хочешь быть со мной?

В ее голосе больше не звучала присущая Рики агрессивная настойчивость: она была просто ребенком, которому нужна мать. Но все, что Терри могла сделать, — это постараться не расплакаться.

— Честное слово, я хочу быть с тобой, — начала она, а затем произнесла давно заготовленную фразу: — Просто папа сейчас дома, а у меня много работы. И мы с ним решили, что он будет заботиться о тебе. Пока.

— А кто же будет заботиться о папе?

Терри оставалось лишь горько сожалеть, что судья Скатена не слышит этих слов и она не может потребовать у него ответа на этот вопрос. Но судебное разбирательство по поводу права преимущественного опекунства предстояло не раньше чем через девять месяцев, а после вчерашнего Терри даже мечтать не могла, что победа окажется за ней.

— Я по-прежнему буду помогать ему, — тихо ответила она. — Ты напрасно беспокоишься. Время от времени, по выходным, ты будешь жить у меня. Если хочешь, в следующие выходные мы можем пойти в зоопарк.

Ее слова, похоже, не убедили Елену, и Терри пожалела, что произнесла их. Она представила, как везет дочку и Рики в Тилден-парк, и вслед за этим подумала, что не хотела бы оказаться в роли тех родителей «на выходной», которых там встречала. Тереза не могла даже помыслить о том, чтобы променять постоянное и полноценное общение с ребенком (без всяких графиков и бесконечного поглядывания на часы) на краткие мимолетные встречи у детских качелей.