Глаза ребёнка - [201]
Келлер потерла запястьем лоб. Казалось, она ушла в себя, отрешившись от всего, что происходило в этом зале.
— Я не помню, — чуть слышно пролепетала она.
— Но ведь это вполне возможно, так ведь? Прошу вас, это крайне важно.
Келлер наморщила лоб, мучительно стараясь соединить в сознании обрывочные воспоминания того вечера.
— Я не помню, — дрожащим голосом проронила она. — Может, принимала, а может, нет. Так что я вынуждена признать, что это возможно.
— Я тоже допускаю такое, — согласилась Кэролайн. — Прежде чем вы уснули, сколько времени прошло после того, как увидели мужчину в коридоре?
— Не знаю. Помню, что я чувствовала себя уставшей. Может быть, полчаса.
— Вы, кажется носите очки? — чуть склонив голову набок, спросила Кэролайн.
— Да. Но только для чтения. У меня дальнозоркость.
Паже обратил внимание, что Мастерс медленно направляется к треноге с фотографиями.
— Вы были в очках в тот вечер, когда увидели того человека?
— Нет. Я уже сказала, что пользуюсь ими только для чтения.
— Скажите, вы можете еще раз взглянуть на эту фотографию и назвать мне номер, под которым здесь значится мистер Паже?
Паже догадался, что Келлер непременно вынуждена будет прищуриться. В зловещей тишине под пристальными взорами присяжных Келлер долго всматривалась в висевшую на треноге фотографию.
— Пять, — наконец вымолвила она.
— В самом деле, — заметила Кэролайн. — Позвольте мне ненадолго вернуться к вашим показаниям относительно услышанных вами голосов и стука, напомнившего вам звук рухнувшего на пол тела. У вас хороший слух, миссис Келлер?
Келлер распрямила плечи.
— Отменный.
Кэролайн удовлетворенно кивнула.
— А в промежутке между тем моментом, когда вы услышали стук, и другим, когда увидели в коридоре мужчину, слышали ли вы еще что-нибудь?
Келлер смешалась.
— Вроде, больше ничего.
Мастерс помолчала и тихо спросила:
— И выстрела тоже не слышали?
Дуарте вздрогнул и оторвался от записей. Келлер надолго задумалась; зал напряженно молчал.
— Нет, — вымолвила она, — не слышала.
— Благодарю вас, миссис Келлер, — с любезной улыбкой произнесла Кэролайн. — У меня больше нет вопросов.
Адвокат повернулась и, сохраняя бесстрастное выражение, направилась в сторону Паже. Боясь только одного — что присяжные поймут по блеску ее глаз, какие приятные мгновения она сейчас переживает.
Когда она села на место, Паже прошептал:
— Гениальное полотно.
— Гениальный этюд, не более. — Кэролайн понизила голос до шепота, увидев, что Салинас приготовился выступать. — Этой бедной леди была уготована участь Шалтая-Болтая в тот самый момент, когда ее соседка проболталась Джонни Муру, что та на протяжении двух недель кряду не могла говорить ни о чем другом, кроме процесса Карелли. Ни королевская рать, ни даже сам Виктор Салинас не смогут собрать бедолагу Шалтая-Болтая. — Она вопросительно посмотрела на Паже. — Так что, отказываемся от сделки с Бруксом?
— Никакой сделки, — ответил Крис и, минуту поразмыслив, добавил: — И никаких свидетелей защиты.
Повторный опрос стороной обвинения, выставившей данного свидетеля, как и предполагала Кэролайн, продолжался недолго.
Салинас сделал все, что мог. Да, подтвердила Келлер, она считает, что человек в коридоре и Кристофер Паже это одно и то же лицо. После того как ей предъявили фотографию и вызвали для опознания, она не связала этого человека с именем Паже — для нее он был мужчиной из коридора. Если бы в тот злополучный момент женщина надела очки, то вообще ничего не разглядела бы; что касается снотворных, то она была слишком напугана, чтобы поддаваться сонливости. Слушая ответы Келлер, Мастерс потеряла всякое представление о том, кого же та все-таки видела на своей лестничной клетке — впрочем, это, по-видимому относилось и к самой Джорджине. Насколько Кэролайн могла догадываться, это действительно был Крис Паже. Однако ее предположения имели столь же малое значение, как и тщетные попытки Виктора реабилитировать в глазах присяжных своего центрального свидетеля, оказавшегося на поверку скоропортящимся продуктом.
Когда опрос подошел к концу и присяжных распустили, Кэролайн обратилась к судье Лернеру с просьбой провести заседание при закрытых дверях.
Салинас с мрачным видом готовился принять неизбежное. Лернер сидел, развалясь в мягком кресле, и изредка бросал сочувственный взгляд на незадачливого обвинителя. Кэролайн понимала, что это значит; ей доводилось оказываться в таком положении.
— Однако пятница сегодня, — вежливо улыбнувшись Кэролайн, произнес Лернер. — Уже не хотите ли вы заставить меня работать?
Кэролайн улыбнулась в ответ.
— Ни в коем случае, Ваша честь. Какая может быть работа во время уик-энда. Мне хотелось только представить наши соображения о линии защиты.
Судья кивнул.
— Что же, слушаю вас.
— Защиты не будет, — сказала Мастерс и украдкой взглянула на Салинаса, весь вид которого, казалось, говорил, что он готов мужественно встретить выпавшие на его долю испытания. — При сложившихся обстоятельствах мы не собираемся выставлять своих свидетелей. Однако прежде чем начнутся окончательные прения, я хотела бы ходатайствовать о прекращении дела за недостаточностью доказательств.
