Глаза ребёнка - [187]

Лернер повернулся к Салинасу.

— Ничего не попишешь, Виктор, — по крайней мере, что касается сплетен, она права. — Затем судья обратился к присяжным: — Мистер Слокам не может поручиться за то, что сказал в разговоре с мистером Девайном — если таковой разговор вообще имел место — мистер Паже. Я прошу вас не принимать во внимание его ответ, за исключением слов о том, что редактор запретил публиковать статью.

Салинас нахмурился, но Крис понимал, что это лишь маска: обвинитель и не рассчитывал, что это показание пройдет — главное, у присяжных сохранится впечатление, что Паже предпринял все от него зависящее, чтобы статья Слокама не увидела свет.

— Хорошо, — сказал обвинитель. — Мистер Слокам, когда вы еще говорили с мистером Паже?

— Уже после смерти мистера Ариаса. — Слокам осторожно подбирал слова. — Мне стало известно, что некоторые документы, представленные мистером Ариасом в суд в качестве конфиденциальных, имеют отношение к мистеру Паже и его сыну. Я позвонил мистеру Паже — в то время он еще не отказался от участия в предвыборной кампании — и попросил его рассказать о содержании этих документов или, если возможно, предоставить мне копию.

— И что сказал на это мистер Паже?

— Он снова завел речь о том, что подаст иск о клевете. — Слокам стрельнул глазами в сторону Паже. — Он признал, что такая статья была бы губительна для его карьеры, и выразил негодование в связи с моим намерением написать о его сыне.

Салинас кивнул.

— Представители защиты охарактеризовали мистера Паже как очень миролюбивого человека. После вашего разговора у вас сложилось о нем такое же мнение?

— Ничего подобного. Он разговаривал холодно и враждебно. Голос его выдавал чрезвычайное раздражение и озлобленность. Словом, он показался мне неприятным типом.

— Прощелыга, — сквозь зубы процедил Паже. — Я и не думал угрожать ему. На что он надеется — что ему безоговорочно поверят?

— Такова основная задумка Салинаса, — ответила Кэролайн, не сводя глаз с репортера.

— Остановил ли вас гнев мистера Паже? — спросил Виктор.

— Нет. Как и прежде, я был полон решимости опубликовать статью, проливавшую свет на те факты из биографии мистера Паже, которые могли иметь отношение к его профессиональной деятельности, а также к его возможному участию в предвыборной кампании.

— Была ли напечатана такая статья?

— Нет. — Джек впервые позволил себе улыбнуться. — Теперь мистер Девайн позвонил мне и сказал, чтобы ее не пускали. Поскольку мистер Паже все равно снял свою кандидатуру.

Посмотрев в сторону скамьи присяжных, Паже заметил, как Джозеф Дуарте что-то записывает: жюри могло не понравиться, что влиятельный человек угрожает прессе, а статья, которую готовил Слокам, была прямо связана с именем Рикардо Ариаса.

— И вы согласились? — поинтересовался Салинас.

— Нет. — Журналист развел руками. — Мне не хотелось казаться злопамятным, но этот человек мог изменить решение и снова выставить свою кандидатуру. Я подумал, что люди должны знать, почему он отступил.

— Сильно сказано, — буркнула Кэролайн, задумчиво прищурившись. Она словно начинала догадываться, что попытки Паже защитить своего сына приобретают характер очередной улики против него.

Салинас выдержал паузу, точно готовился задать свой самый важный вопрос:

— Мистер Слокам, как по вашему, у мистера Паже сохранялись шансы на выборах, если бы факт якобы имевшего места прелюбодеяния, а также обвинения против его сына в покушении на растление дочери миссис Перальты были преданы огласке?

— Возражаю, — заявила Кэролайн, вскакивая на ноги. — Данный вопрос не только подразумевает чисто умозрительный ответ, но и призывает свидетеля заняться предсказанием судьбы. Какую бы грязь мистер Слокам ни вылил в печати, он не может предсказать реакцию нескольких миллионов избирателей.

Салинас покачал головой:

— Ваша честь, считаю это возражение необоснованным злопыхательством. Всем известно, что существует множество факторов, которые могут погубить того или иного кандидата задолго до начала предвыборной кампании. И мистер Слокам, который более пяти лет пишет по вопросам политики, достаточно компетентен, чтобы перечислить эти факторы. На мой взгляд, это признал и сам ответчик, согласившись с тем, что статья мистера Слокама могла пагубно отразиться на его политической карьере.

Лернер молчал; лицо его приобрело несчастное выражение.

— Возражение отклоняется, — наконец изрек он. — Можете отвечать, мистер Слокам.

Джек коротко кивнул, словно польщенный признанием его профессионализма.

— На этот вопрос ответил сам мистер Паже, — произнес он, — когда снял свою кандидатуру. Хотя никакой статьи еще не было. С его стороны это был всего лишь тонкий расчет. — Слокам старался говорить равнодушно-менторским тоном, однако блеск в его глазах наталкивал на мысль, что сознание важности собственной персоны доставляет ему несказанное удовольствие. — При всем его достатке мистеру Паже потребовались бы немалые деньги на организацию кампании — деньги от профсоюзов, фермеров, от богатых спонсоров и тому подобное. Ни один крупный спонсор не поставит ни цента на ненадежного кандидата. Если мы пускали свой материал и он попадал на глаза крупным чиновникам и партийным функционерам, можно было смело считать, что на этом кандидате следует поставить крест. — Он посмотрел на Паже. — Возможно, данный претендент и смог бы устоять перед обвинением в прелюбодеянии. Но прибавьте сюда сына, которого подозревают в покушении на растление шестилетней дочери его любовницы, и я гарантирую, что с политикой для этого человека все кончено. Зачем терпеть все эти унижения и обрекать себя на медленную смерть? Вот почему Паже так хотел прикончить мою статью. Потому что в конечном счете статья прикончила бы его.