Глаза колдуна - [94]

Клеменс не двигается с места, и тогда женщина, усмехнувшись, достает из своей маленькой сумочки телефон. Демонстративно включает его, набирает неизвестный номер отполированным ногтем – характерные гудки дробятся на глухое эхо в полупустом больничном вестибюле.

– Идем, – повторяет Элоиза с нажимом. – Или ты хочешь, чтобы я позвонила ей?

Боковым зрением Клеменс видит, как минутная стрелка настенных часов, круглых, крупных, соскальзывает на цифру двенадцать. Часы над стойкой регистрации отбивают полночь.

– Я не могу.

Она качает головой и шагает спиной к проходу, обратно в коридор, под неяркий свет длинных ксеноновых ламп. Те мигают с характерным треском, и Клеменс вдруг видит себя героиней триллера. Теперь Элоиза кажется ей злодейкой с ножом в сумочке вместо помады.

Она бы усмехнулась таким абсурдным мыслям, вот только миссис Давернпорт в самом деле смотрит на нее враждебно, с плохо скрываемой злостью, будто видит в Клеменс препятствие на пути к своей неведомой цели.

– Как там поживает мистер Паттерсон? – внезапно интересуется Элоиза. – Сильно ему досталось, не так ли?

Клеменс не отвечает и ждет, когда перед ней размотается весь этот клубок из внезапных встреч, которых за сегодняшний день набралось слишком много. Что она упускает из виду? Куда все ведет?

– Идем со мной, – четко выговаривает теряющая терпение Элоиза. – Ты же не хочешь, чтобы к мистеру Паттерсону пришли снова? На этот раз бедняга не отделается простым переломом.

– Я никуда с вами… – Клеменс запинается, перестает дышать и вся обмирает.

Вдруг, сразу и без предупреждения, ей все становится ясно, как день: она видит всю картинку целиком, даже недостающие ее детали, видит, какое место в этом водовороте событий последних дней, чертовски неправильных, вопиющих и жестоких, занимает эта женщина.

– Вы от него… – неверяще выдыхает Клеменс и давится каждым словом.

Элоиза Давернпорт даже не думает подтверждать ее опасения – только морщит лоб, кривит накрашенные темно-алой помадой губы, нетерпеливо цокает.

– Идем же, девчонка. У нас с тобой не так-то много времени на разговоры. Ты знаешь, что он может сделать. Советую не злить его.

«Советую разорвать с ним все связи, – горестно думает Клеменс и, обернувшись через плечо, бросает взгляд в конец коридора. – Прости, Бен».

В итоге она плетется следом за разозленной Элоизой – ее шаркающие медленные шаги вторят резкому стуку каблуков женщины – и даже не удивляется, когда видит перед въездом на территорию госпиталя красный «Ситроен».

– Проще было ее похитить, – сообщает Элоиза водителю, глядя в тонированное темное окно автомобиля. Отходит в сторону, открывает дверь пассажирского сидения. Оборачивается к застывшей позади Клеменс. – Прошу, принцесса.

Прежде чем сесть, Клеменс высматривает уходящую в темноту улицу справа от госпиталя – ее глаз хватает на десятка два футов, не более, а дальше все проглатывает смоляно-черная ночь. Теодора не видно, и он вряд ли появится. Этот вывод аккуратно встает на свое место рядом с такими же правильными и удручающими выводами последнего вечера.

– Вам не стоило связываться с ним, – бросает Клеменс Элоизе и только потом ныряет в салон автомобиля, приветливо распахнувший ей объятия.

Лондонские номера, кричащий об опасности цвет. Она могла бы догадаться и раньше.

– Здравствуй, малышка Клементина, – знакомый голос вливается в уши Клеменс настоящим ядом, и девушка прикрывает глаза, боясь заплакать.

Элоиза садится в машину спереди рядом с водителем, оглядывается на бесконечно уставшую девушку всего раз и кивает Персивалю.

– Я заказала транспорт на три часа. Рассвет будем встречать уже в Ирландии.

#IX. Нерушимые узы

Свое шестнадцатое лето Клементина проводит, ступая босыми ногами по родной земле. Мать повелела ей вернуться к берегам Ирландии, отказавшись от скитаний и страхов, что их с ее немногословным спутником найдет злая участь. Серлас пришел в ужас, узнав об этом, но Клементина была настойчива и убедительна, а он слишком устал, чтобы спорить с нею ежечасно.

Поэтому жаркое влажное лето он встречает под ясным голубым небом ирландских земель и впервые надеется, что Несса, придуманная ее взбалмошной дочерью или же нет, будет права. Он больше не ждет, что та явится во сне и к нему тоже или что когда-нибудь он услышит ее голос в полудреме; Клементина все реже говорит о ней. Должно быть, его время рядом с юной ведьмой, набирающей силы, подходит к концу.

Об этом он пытается договориться со всеми богами, каких только удается вспомнить: пусть уже девочка найдет себе счастье на родных островах, а ему даст уйти. Он достаточно пожил рядом с ней и достаточно выстрадал, чтобы рассчитывать на желанный покой.

Серлас старается не говорить об этом, не думать даже, но паразит сильнее любой болезни сидит в нем уже давно – идея, что отравляет разум, точно змей-искуситель. Годы, прожитые им рядом с подрастающей девочкой, оставляют на них обоих заметный след: она взрослеет, приближаясь к возрасту своей матери. Нессе было едва ли девятнадцать лет, когда они впервые встретились. А он, сколько бы времени ни прошло, никак не стареет.

Значит ли это, что Несса оставила его жить не ради дочери, а