Глаза Фемиды - [29]

-  Но у него осталась возможность получать половину прибыли от эксплуатации оборудования. Может, это его утешает, - возразил Ро­манов.

-  Откуда она вдруг возьмется, прибыль, в нашем общепите - когда он вечно на дотациях. Да наша система так устроена, что при любых условиях, на самом современном оборудовании сумеем бесприбыль­но сработать...

Рассказчика прервало завывание, каким славятся пикирующие бомбардировщики, да еще побочные дефективные чада отечествен­ного авиапрома - подвесные лодочные моторы «Вихрь», которое уси­ливаясь с каждым моментом сделало невозможной дальнейшую бесе­ду. И не только беседу: Джек Мейджер и Абориген самостоятельно установившие общий язык и взаимопонимание, к сожалению Смита, исполнявшего роль рефери, отвлеченные ревом мотора, прекратили матч по армрестлингу, в состоянии уверенной ничьей и повернулись к реке.

Обшарпанными боками похожая на шелудивого пса, дюралевая лодка «казанка» на «пятке» вылетела из-за зеленого мыса и, ведомая явно нетвердой рукой рулевого, после нескольких замысловатых пи­руэтов на собственной волне умудрилась-таки вылететь корпусом на песок прямо напротив отдыхающих. Помятая личность в затер­той, как швабра, тельняшке, такой же свежести хлопчатобумажных брюках и кирзовых сапогах, выйти из лодки не пыталась, возможно опасаясь его зыбкого состояния или справедливо полагая, что надеж­нее сидеть в лодке, вцепившись в ее борта, чем пробовать удержать­ся на неустойчивой береговой поверхности, которая то вздымается, то ускользает из-под ног в сторону. Сломившую рулевого слабость и неуверенность в собственных силах отчасти объясняла стоявшая в этот день жара, раскалившая его ничем неприкрытую голову, отчасти абсолютно пустая бутылка из-под горькой настойки «Ермак», зава­лившаяся под слани лодки. Другая, такая же, но нераскрытая, ждала своей очереди у ног рулевого. Романов рулевого сразу опознал: сре­ди водномоторников пришелец был известен как мото-бич Крокодил Гена. Он и был тем гонцом, которого Абориген ожидал из магазина в деревне Есаул.

Общение Крокодила с иностранцами для всех обещало послед­ствия самые нежелательные и неприятные. Вместе с Романовым всполошился и Андрей. Он даже привстал с песочка, чтобы успеть нейтрализовать в случае необходимости Крокодила еще на дальних подступах. Но не преуспел: Крокодил из лодки сам выйти не смог. Однако орать мог, и очень громко. Чем не замедлил воспользоваться, как своей последней возможностью самоутвердиться и заявить о сво­ем присутствии в этом чудесном месте. От всей полноты переполнив­ших его хмельных чувств, Гена обратился к собравшимся на берегу с речью, состоявшей из самых отборных слов, которые он впитал с молоком матери, табаком отца и водкой деда. Я не берусь пересказать содержимое этой речи, поскольку она несколько сложна для непод­готовленного и неискушенного в подзаборной лексике, но некоторые, самые невинные слова типа: «Козлы вонючие» и «педерасты» можно привести.

По лицам иностранных гостей пробежала тень: заметно было, что подзаборную лексику они воспринимают без переводчика. Назревал скандал, если не международного масштаба, то в масштабах уголов­ного кодекса. Мейджер - юрист и неизвестно еще какого реванша и какой компенсации ему захочется.

«Ну, теперь тебя точно - снова посадят, - на ухо Аборигену ла­сково пообещал адвокат. - За соучастие в оскорблении иностранцев и дискредитацию советского общества». «Понял, - огорчился Або­риген и вдруг захотел выпить. Ни слова более не говоря, он вылил остатки водки в кружку, осушил залпом, закусил, по-сиротски, ко­рочкой, затем резко встал и вброд подошел к корме лодки. Первое, что он предусмотрительно сделал - выбросил на песок непочатую бутылку. Затем, не видя другой возможности остановить излияние беспричинных ругательств, размахнулся и двинул кулаком прямо в сквернословящую пасть Крокодила. От дружеского внушения Кро­кодил взмахнул ручонками и опрокинулся через борт в воду. «Вери гуд!» - восхитились англичане силе русского тычка и простоте нра­вов. (Должен заметить, что этот способ урегулирования отношений в описываемые годы был популярен не только среди аборигенов Туры, но и в среде многих известных в мире международных политиков хо­дило мнение, что сильный русский удар - лучшее лекарство для сня­тия локальных напряженностей).

Абориген сделал еще шаг в реку, за штаны и тельняшку как беспо­мощного щенка выловил Крокодила Гену и бросил его на дно лодки.

«Вери гуд, рашен бокс. Нокаут: уван, ту, сри, фо, файв...» - про­должали изливать восторг англичане.

Абориген поднатужился и оттолкнул лодку на быстрину. Течение закрутило «казанку» и унесло ее вместе с худоязыким Крокодилом за поворот. А Абориген подобрал с песка бутылку и вернулся к столу, где его встретили приветственными возгласами.

«Это инспектор рыбоохраны - фишинспектор, - хлопая по плечу Аборигена пояснил англичанам находчивый переводчик. - А тот, в лодке - браконьер. Фишинспектор браконьера маленько поучил, как соблюдать закон».

- Вэри вэл, - одобрили русский способ утверждения законности иностранцы. - Вэри вэлл.